Цирк проклятых
Шрифт:
— Десять утра? — спросила я.
— Вы не из жаворонков?
— Совсем нет.
— Нам придется начать раньше, иначе мы не дойдем за один день до конца пещеры.
— Что мне надеть?
— Самую старую из своей одежды. Я надеваю комбинезон поверх джинсов.
— Комбинезон у меня есть.
Я не стала говорить, что он мне служит для защиты одежды от крови. Грязь — это звучит куда более нейтрально.
— Отлично. Остальное снаряжение я для вас принесу.
— А какое еще снаряжение мне нужно?
— Каска, фонарь, может быть, наколенники.
— Колоссальное обещается
— Так оно и будет, — уверил он. Голос его был тихим, мягким и почему-то создавал большую близость, чем просто сидение в одной машине. Это не был волшебный голос Жан-Клода, но что же это было?
— Здесь направо, — сказал он, указывая на боковую улицу. — Третий дом справа.
Я заехала на короткую аллею с гудроновым покрытием. Дом был кирпичный, какого-то бледного цвета. Подробнее в темноте сказать было трудно. Забываешь, как бывает темна ночь, когда нет электрического освещения.
Ричард отстегнул ремень и открыл дверь.
— Спасибо, что подбросили.
— Помочь вам занести его в дом? — спросила я, держа руку на ключе.
— Нет, справлюсь. Но все равно спасибо.
— Не за что.
Он посмотрел на меня пристально:
— Я что-то не то сделал?
— Пока нет, — ответила я.
Он улыбнулся в темноте мимолетной улыбкой.
— И хорошо.
Потом он открыл заднюю дверь и вышел из машины. Наклонился, поднял Стивена, прижимая одеяло, чтобы не соскользнуло. Поднимая, он сделал упор на спину, а не ноги — работая с тяжестями, этому обучаешься. Человеческое тело поднять куда труднее, чем даже свободный вес. Оно куда меньше сбалансировано, чем штанга.
Он спиной закрыл дверцу автомобиля. Она щелкнула, и я сняла ремень безопасности, чтобы ее запереть. Ричард смотрел на меня через открытую пока пассажирскую дверь. Сквозь шум работающего на холостом ходу мотора послышался его голос:
— Запираетесь от бук и бяк?
— На всякие случай, — сказала я.
Он кивнул и сказал:
— Понятно.
В этом одном слове было что-то такое грустное, тоскливое, как утраченная невинность. Приятно говорить с человеком, который понимает. Дольф и Зебровски разбирались в насилии, в близкой смерти, но в монстрах они не понимали.
Я закрыла дверь и отодвинулась обратно за руль. Потом застегнула ремень и включила передачу. Фары выхватили из темноты Ричарда, волосы Стивена лежали на его руках желтым всплеском. Ричард все еще смотрел на меня. Я оставила его в темноте перед этим домом, где единственным звуком был стрекот осенних сверчков.
10
Перед своим домом я остановилась чуть позже двух часов ночи. А рассчитывала лечь спать куда раньше. От нового крестообразного ожога расходилась жгучая кислотная боль. От нее вся грудь ныла. Ребра и живот саднило. Я включила лампочку под крышей машины и расстегнула жакет. В желтом свете на коже расцветали синяки. Минуту я не могла сообразить, откуда они взялись; потом вспомнила сокрушительную тяжесть переползающей через меня змеи. Господи, мне еще повезло, что это синяки, а не переломы ребер.
Отключив свет, я застегнула жакет снова.
Свет, который обычно горел на лестнице, был неисправен. Не впервые. Но когда утром откроется офис, надо будет позвонить и сообщить. Если этого не сделать, его никогда не починят. Я уже поднялась на три ступеньки, когда его увидела. Он сидел наверху лестницы и ждал меня. Короткие белокурые волосы, в темноте бледные. Руки на коленях ладонями вверх — дескать, оружия у меня нет. Ладно, оружия нет в руках. А вообще оружие у Эдуарда есть всегда, если его никто специально не отбирал.
Если на то пошло, у меня тоже.
— Давно не виделись, Эдуард.
— Три месяца, — ответил он. — Пока моя сломанная рука до конца не зажила.
Я кивнула.
— Мне тоже швы сняли только два месяца как.
Он все так же сидел на ступеньке, глядя на меня.
— Что ты хочешь, Эдуард? — спросила я.
— Может, я просто зашел проведать? — Он тихо засмеялся.
— Сейчас два часа ночи, а не утро. Не дай тебе Бог, если ты просто зашел проведать.
— Ты бы предпочла, чтобы это было по делу?
Голос его был ровен, но что-то такое в нем слышалось.
— Нет-нет! — затрясла я головой. Иметь общие дела с Эдуардом мне никак не хотелось. Он специализировался на ликвидации ликантропов, вампиров, всех тех, что когда-то были людьми и перестали ими быть. Убивать людей ему надоело. Слишком легкая работа.
— А ты по делу?
Голос у меня был ровный и не дрожал. Очко в мою пользу. Браунинг я выхватить могла, но, если бы дело дошло до оружия, он бы меня убил. Дружить с Эдуардом — это как дружить с ручным леопардом. Можешь его гладить, и он тебя вроде бы любит, но в глубине души ты знаешь, что, если он всерьез проголодается или разозлится, он тебя убьет. Убьет и мясо с костей обглодает.
— Сегодня только информация, Анита. Никаких проблем.
— Информация какого сорта? — спросила я.
Он снова улыбнулся. Добрый старый дружище Эдуард. Вот так.
— А нельзя ли нам зайти в дом и там поговорить? Тут что-то холодно.
— В прошлый раз, когда ты был в городе, тебе не нужно было приглашения, чтобы зайти в мою квартиру.
— А у тебя новый замок.
Я улыбнулась:
— И ты не можешь его взломать?
Мне было по-настоящему приятно.
Он пожал плечами. Может, дело в темноте, но не будь это Эдуард, я бы сказала, что он смутился.
— Мне слесарь сказал, что он защищен от взлома.
— А я с собой тарана не захватил, — сказал он.
— Заходи. Я сделаю кофе.
Я обошла вокруг него, а он встал и пошел за мной. Я повернулась к нему спиной без всякой тревоги. Может быть, когда-нибудь Эдуард меня застрелит, но он не будет этого делать в спину, сказав сначала, что ему нужна только информация. Эдуарда нельзя назвать человеком чести, но у него есть правила. Если бы он собираются меня убить, он бы об этом заявил. Сказал бы, сколько ему заплатили за мою ликвидацию. Смотрел бы, как светится страх у меня в глазах.