Цирк проклятых
Шрифт:
Не похоже. Если так, то он маскировался лучше любого другого, кого мне приходилось встречать. И к тому же, если он оборотень, почему не вступил в битву с коброй? Для невооруженного человека он поступил очень разумно: не путался под ногами.
Стивен, с которого начиналась эта великолепная ночь, выглядел совсем не великолепно. Длинные белокурые волосы пропитались потом и прилипли к лицу. Пол закрытыми глазами налились черные мешки. Дышал он быстро и неглубоко. Глаза под закрытыми веками
Ричард выглядел великолепно, но ведь его не колотили о бетонный пол гигантская кобра. Он открыл глаза, будто почувствовал, что я его рассматриваю. И посмотрел в ответ совершенно пустыми карими глазами. Мы смотрели друг на друга молча.
Его лицо состояло из сплошных углов. Лепные скулы и твердая челюсть. Ямочки смягчали черты его лица и делали его слишком совершенным на мой вкус. Мне всегда неуютно в обществе слишком красивых мужчин. Может, низкая самооценка. Или, быть может, прекрасное лицо Жан-Клода заставляет меня ценить очень человеческое качество — несовершенство?
— Что с ним? — спросила я.
— С кем?
— Со Стивеном.
Он посмотрел на спящего. Стивен во сне издал какой-то тихий звук, беспомощный и перепуганный. Определенно кошмар.
— Его не надо разбудить?
— Вы имеете в виду — от сна? — спросил он.
Я кивнула.
Он улыбнулся:
— Мысль хорошая, но он еще несколько часов не проснется. Можете устроить здесь пожар, он все равно не пошевелиться.
— Почему?
— Вы, в самом деле, хотите знать?
— Конечно. Все равно мне сейчас делать нечего.
Он оглядел пустынный коридор.
— Что ж, неплохая причина.
Он откинулся назад, отыскивая голой спиной кусок стены поудобнее. Поморщился: наверное, удобной стены не бывает.
— Стивен перекинулся обратно из волка и человека меньше чем через два часа.
Это было произнесено так, будто все объясняло. Может быть, но не мне.
— И что? — спросила я.
— Обычно оборотень остается в обличии зверя от восьми до десяти часов, потом коллапсирует и перекидывается обратно. Перекинуться раньше — это требует уйму сил.
Я поглядела на спящего оборотня:
— Значит, коллапс — нормальное явление?
Ричард кивнул:
— На весь остаток ночи.
— Не слишком хороший метод выживания, — заметила я.
— После коллапса большинство вервольфов слабее осенней мухи. Тогда их и отлавливали охотники.
— Откуда вы столько знаете о ликантропах?
— Это моя работа. Я преподаю естественные науки в средних классах местной школы.
Я на него уставилась:
— Вы — школьный учитель?
— Да. — Он улыбнулся. — Вас это удивляет?
Я покачала головой:
— Как это школьный учитель
— Что я могу сказать? Повезло.
Я не могла не улыбнуться:
— Это не объясняет, откуда вы знаете про оборотней.
— Я прослушал курс в колледже.
Я снова покачала головой:
— Я тоже, но я не знала, что оборотни впадают в коллапс.
— У вас диплом по противоестественной биологии? — спросил он.
— Ага.
— У меня тоже.
— Так почему же вы знаете про ликантропов больше меня?
Стивен пошевелился во сне, отбросив здоровую руку в сторону. Одеяло соскользнуло, открыв живот и часть бедра.
Ричард поправил одеяло на нем, как на ребенке.
— Мы со Стивеном давно дружим. Ручаюсь, вы знаете о зомби такое, чего я в колледже узнать не мог.
— Наверное, — сказала я. — А Стивен тоже учитель?
— Нет. — Он улыбнулся, но улыбка это не была приятной. — Школьные советы косо смотрят на учителей — ликантропов.
— По закону они не имеют права этого запрещать.
— Это да, — ответил он. — Последнему учителю, который посмел учить их драгоценных крошек, они бросили в окно зажигательную бомбу. Ликантроп не заразен, пока он в человеческом обличье.
— Это я знаю.
Он покачал головой.
— Извините, для меня это больной вопрос.
Мой любимый проект — права для зомби; почему не может быть своего любимого проекта у Ричарда? Равные права для мохнатых при найме на работу. Я это понимаю.
— Вы очень тактичны, ma petite. Вот никогда бы не подумал.
В коридоре стоял Жан-Клод. Я не слышала, как он подошел. Да, но я отвлеклась на разговор с Ричардом. Конечно, конечно.
— Не могли бы в следующий раз топать погромче? Надоела мне ваша манера подкрадываться.
— Я не подкрадывался, ma petite. Вы отвлеклись разговором с нашим красивым мистером Зееманом.
Голос его был приятен и мягок, как мед, и все же в нем была угроза. Она ощущалась, как холодный ветерок по спине.
— В чем дело, Жан-Клод? — спросила я.
— Дело? Какое может быть дело?
В его голосе слышались злость и какая-то горькая насмешка.
— Перестаньте, Жан-Клод.
— Что вы имеете в виду, ma petite?
— Вы сердитесь. Почему?
— Ай-ай-ай! Моя слуга на может уловить моего настроения. Стыдно. — Он присел рядом со мной. Кровь на белой сорочке засохла коричневатой коркой, залив почти всю грудь. Кружева на рукавах были похожи на засохшие коричневые цветы. — Вы желаете Ричарда, потому что он красив или потому что он человек?
Голос его упал почти до шепота, такого интимного, будто он говорил что-то совсем другое. Он умел шептать, как никто другой.