Цирк проклятых
Шрифт:
В руках у меня по-прежнему были фонарь и нож. Не помню, как я их держала под водой.
Камень был покрыт тонкой коркой серой грязи. Я подползла по ней к той стене, где был выход.
Если я пролезла через туннель, может, и они смогут. И я не стала ждать, пока мне станет лучше. Вернув нож в ножны, я сунула фонарик в карман и поползла.
Я вся перемазалась, ободрала руки, но оказалась возле дыры. Это была тонкая трещина, но сквозь нее были видны деревья и холм. Господи, как
Что-то всплыло у меня за спиной. Я повернулась.
Алехандро выскочил из воды на солнечный свет, и тут же кожа его вспыхнула пламенем, он завизжал и нырнул в воду подальше от палящего солнца.
— Гори, сукин ты сын, гори!
Тогда всплыла ламия.
Я скользнула в трещину — и застряла. Я тянула руками, толкалась ногами, но грязь соскальзывала, и я не могла пролезть.
— Я тебя убью!
Изогнув спину, я изо всех сил рванулась из этой проклятой дыры. Камни впивались в спину, и я знала, что она уже кровоточит. И тут я выпала из дыры и покатилась по холму, пока не налетела на дерево.
Ламия подскочила к дыре — ей солнечный свет не вредил. Она стала протискиваться, но пышная грудь не пролезла. Змеиное ее тело, может быть, и могло сужаться, но человеческое — нет.
И все-таки я на всякий случай поднялась на ноги и пошла вниз по холму. Он был такой крутой, что приходилось перебегать от дерева к дереву, стараясь не упасть. Внизу слышался шум проезжающих машин. Дорога; судя по звукам — оживленная.
И я побежала вниз, набирая скорость по мере спуска туда, к дороге. Она уже мелькала между деревьями.
Я вылетела на обочину, покрытая серой грязью, слизью, промокшая до костей, дрожащая на осеннем ветру. И никогда в жизни я не чувствовала себя лучше.
Две машины пролетели мимо, не обращая внимания на меня, размахивающую руками. Может, все дело в кобуре, из которой был виден пистолет.
Остановилась зеленая «мазда». Водитель перегнулся и открыл пассажирскую дверцу:
— Запрыгивай!
Это был Эдуард.
Я поглядела в его голубые глаза, в лицо спокойное и непроницаемое, как у кота, и такое же самодовольное. И мне было наплевать. Я только села в машину и закрыла за собой дверь.
— Куда? — спросил он.
— Домой.
— В больницу тебе не надо?
Я покачала головой.
— Ты опять за мной следил?
Он улыбнулся:
— Потерял тебя в лесу.
— Городской мальчик, — сказала я.
Он улыбнулся шире:
— Кто бы обзывался! У тебя тоже такой вид, будто ты провалилась на скаутском экзамене.
Я начала что-то говорить — и передумала. Во-первых, он был прав, а во-вторых, я слишком устала, чтобы спорить.
41
Я сидела
— Кровь остановится — наложу повязку, — сказал он.
— Спасибо.
— Всегда мне приходится тебя латать.
Я посмотрела на него через плечо и дернулась от боли.
— Я этот долг возвращаю.
— Тоже верно, — улыбнулся он.
Порезы у меня на руках уже были забинтованы, и руки стали похожи на руки мумии, только загорелые.
— Вот что меня беспокоит.
Он легонько коснулся отметин от клыков у меня на ноге.
— Меня тоже.
— Изменения цвета нет, — сказал он и поглядел на меня. — Не больно?
— Нет. Это не была полная ламия, может быть, потому не такая ядовитая. И ты думаешь, где-нибудь в Сент-Луисе есть сыворотка от яда ламии? Они считаются вымершими уже двести лет как.
Эдуард пощупал рану.
— Опухоли не чувствуется.
— Уже больше часа прошло, Эдуард. Если бы яд мог подействовать, это бы уже случилось.
— Ага. — Он все смотрел на укус. — Но ты посматривай.
— А я не знала, что тебе до этого есть дело, — сказала я.
Лицо его было абсолютно непроницаемым.
— Без тебя этот мир будет далеко не так интересен.
Голос тоже был ровный, лишенный эмоций. Будто совсем отсутствующий. Но это был комплимент. А от Эдуарда — просто комплиментище.
— Эдуард, сдержи свой восторг!
Он слегка улыбнулся, но глаза его остались холодными и далекими, как зимнее небо. Мы своего рода друзья, хорошие друзья, но я никогда его на самом деле не понимала. В Эдуарде мало есть такого, до чего можно дотронуться или хотя бы увидеть.
Я привыкла верить, что в случае чего он способен меня убить — если будет необходимо. Сейчас я не была в этом уверена. Как можно быть другом человека, о котором думаешь, что он способен тебя убить? Еще одна тайна жизни.
— Кровь остановилась, — сказал он.
Потом он намазал рану антисептиком и стал наклеивать пластырь. Тут позвонили в дверь.
— Который час? — спросила я.
— Ровно три.
— Твою мать!
— В чем дело?
— У меня же свидание!
— Свидание? У тебя?
— А что тут такого особенного? — нахмурилась я.
Эдуард улыбался, как Чеширский кот. Он поднялся.
— Ты тут приведи себя в порядок. Я его впущу.
— Эдуард, будь поприветливее!
— Поприветливее? Я?
— Ладно, хотя бы не убей его.
— Это я постараюсь.