Цирк проклятых
Шрифт:
Мягким веером свисали с потолка черные и белые занавесы. Кровать была из черного атласа со слишком большим количеством разбросанных по ней подушек. Они тоже были все черные или белые. И на мне был черный халат с белыми полосами. Он был шелковый на ощупь и как на меня шитый.
В белом ковре на полу нога утопала по щиколотку. В дальнем углу комнаты стояли лаковый туалетный столик и комод с ящиками. Я села и увидела себя в зеркале. Кожа на шее была гладкой, без следов от укуса. Просто сон, просто сон — но я знала, что это
Я умирала от яда. Как я сюда попала? Где это я — в подземельях «Цирка проклятых» или совсем в другом месте? И еще болит правое запястье. На нем свежие бинты. Не помню, чтобы в пещере я его поранила.
Я смотрела на себя в зеркало туалетного столика. В черном неглиже моя кожа белела, а волосы были длинными и черными, как платье. Я рассмеялась. Я очень соответствовала убранству. Этому чертовому убранству, так его перетак!
За белым занавесом открылась дверь. За драпировкой мелькнули каменные стены. А он был одет только в шелковые штаны мужской пижамы. И он шел ко мне босыми ногами. Обнаженная грудь была такой же, как в моем сне, только вот крестообразного шрама во сне не было. Он портил мраморное совершенство, но из-за него Жан-Клод почему-то выглядел более реальным.
— Ад, — сказала я. — Определенно Ад.
— Простите, что, ma petite?
— Я думала, где я нахожусь. Раз вы здесь, это определенно Ад.
Он улыбнулся. И был он слишком доволен, как хорошо пообедавший удав.
— Как я сюда попала?
— Вас привез Ричард.
— Значит, я, в самом деле, была отравлена. Это не было во сне?
Он сел на дальний край кровати, насколько мог далеко от меня. Другого места, чтобы сесть, не было.
— Боюсь, что яд был очень настоящим.
— Я не жалуюсь, но как вышло, что я не умерла?
Он обнял колени, прижав их к груди — неожиданный жест уязвимости.
— Я вас спас.
— Объясните это.
— Вы знаете.
Я покачала головой:
— Скажите вслух.
— Третья метка.
— У меня же нет следов от укусов!
— Но есть забинтованный порез на запястье.
— Вы мерзавец!
— Я спас вам жизнь.
— Вы пили мою кровь, когда я была без сознания?
Он едва заметно кивнул.
— Вы сукин сын!
Снова открылась дверь, и вошел Ричард.
— Ты, мерзавец, как ты мог отдать меня ему?
— Кажется, она нам не слишком благодарна, Ричард.
— Ты сказала, что лучше умрешь, чем станешь ликантропом.
— И лучше умру, чем стану вампиром.
— Он тебя не укусил. Ты не будешь вампиром.
— Я буду его рабой на целую вечность — ничего себе выбор!
— Это только третья метка, Анита. Ты еще не стала его слугой.
— Не в этом дело! — Я уставилась на него. — Ты не понимаешь? Лучше бы ты дал мне умереть, чем сделал такое!
— Вряд ли эта судьба хуже смерти, — сказал Жан-Клод.
— У тебя кровь текла из носа и глаз. Ты истекала кровью
И он беспомощно развел руками.
Я встала в этом шелковом платье и посмотрела на них обоих.
— Ладно, Ричард не знал, но вы знали, что я думаю по этому поводу, Жан-Клод. У вас оправданий нет.
— Может быть, я тоже не мог стоять и смотреть, как вы умираете. Вам такое в голову не приходило?
Я покачала головой:
— Что означает третья метка? Какую дополнительную власть она вам надо мной дает?
— Я теперь могу шептать вам мысленно не только во сне. И вы тоже обрели силу, ma petite. Теперь вас очень трудно убить. Яд вообще не подействует.
Я все качала головой.
— Не хочу этого слышать. Я вам этого никогда не прощу, Жан-Клод.
— Я и не думал, что вы простите, — сказал он, и вид у него был печальный.
— Мне нужна одежда и чтобы меня отвезли домой. Мне нужно сегодня работать.
— Анита, ты же сегодня дважды чуть не погибла. Как ты можешь?
— Оставь, Ричард. Мне нужно на работу. Мне нужно что-то, принадлежащее мне, а не ему. А ты гад, который суется не в свое дело!
— Найди для нее одежду и отвези ее домой, Ричард. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к новым переменам.
Я пристально посмотрела на Жан-Клода, который все еще сидел, свернувшись, в углу кровати. Он был восхитителен, и будь у меня пистолет, я бы пристрелила его на месте. В животе у меня холодным и твердым комом ворочался страх. Он собирается сделать меня своей слугой, хочу я того или нет. Я могу вопить и отбиваться, а он будет игнорировать мои протесты.
— Приблизьтесь ко мне еще раз, Жан-Клод, по любой причине, и я вас убью.
— Три метки связали нас. Вам тоже будет очень больно.
Я рассмеялась, и смех был горьким.
— Вы серьезно думаете, что для меня это хоть что-то значит?
Он смотрел на меня, лицо спокойное, непроницаемое, прекрасное.
— Нет. — Он повернулся спиной к нам обоим и сказал: — Отвези ее домой, Ричард. Хотя я не завидую твоей поездке. — Он глянул назад с легкой улыбкой. — Когда она сердится, у нее бывает громкий голос.
Я хотела плюнуть ему в лицо, но этого было бы мало. Убить его я не могла, по крайней мере, здесь и сейчас, и потому оставила дело так. Вынужденная вежливость. Я пошла за Ричардом к двери и ни разу не оглянулась. Не хотела я видеть в трюмо его безупречный профиль.
Считается, что у вампиров нет отражения и нет души. Первое у него есть. А есть ли вторая? Но я решила, что это не имеет значения. Я собираюсь выдать Жан-Клода Оливеру. Выдать Мастера города на убийство. Еще одна метка — и я навеки в его власти. Ни за что! Сначала я увижу его смерть, даже если мне придется умереть вместе с ним. Никто мне не навяжет ничего силой, даже вечность.