Циркач
Шрифт:
Коле хотелось крикнуть: «Конечно! Хочу!» Но ему пришла в голову мысль, что Рита сама много недель живет впроголодь. И ее самоотверженное предложение достойно вежливого отказа. Он замялся.
– Пойдем! – настаивала она. – Я тогда еще заметила, что ты голодный. У тебя голодные глаза. Такое теперь сразу замечаешь.
Он не позволил себя долго уговаривать. Рита и Коля тихонько пошли на кухню, где она накормила его перловой кашей с кусочком масла. И каша была больше, чем просто еда. Это было и милосердие, и понимание, и настоящая дружба, о которой он мечтал.
***
Утром Коля первым делом побежал на телеграф. По дороге он размышлял: стоит ли огорчать мамашу и сообщать всю правду? Но потом подумал: ей и так тяжело. Неизвестно,
«ПРИБЫЛ ЦИРК ДАЛИ ОБЩЕЖИТИЕ КАК ТАМ ВЫ ЖИВЫ ВОЛНУЮСЬ СТРАШНО».
Коля беспокоился, какой получит ответ. Да и получит ли? Ленинград бомбят. Там, на барже, он однажды испытал липкий, унизительный страх за жизнь. И не представлял, как можно жить в страхе постоянно. А сейчас к его сумбурному, нарастающему волнению присоединилась еще одно беспокойство – за собственную судьбу. У него оставалось немного денег, на месяц или полтора экономного житья. Но если Рита права, и Виктор Чиж – на самом деле аферист, то Коля в плачевном положении: в чужом городе без работы, без денег и родных.
7
Вечером давали представление. За день Коля успел нахвататься частушек от Миши и Риты. Да и артисты и рабочие манежа, кто ему встречался в коридорах общежития и цирка, и кому он едва сказал «здрасьте», узнав, что он готовит дебютный номер, норовили поделиться чем-то своим: частушкой, песенкой, услышанной в родной деревне, побасенкой или анекдотом. Материала хватило бы на сто номеров, но Коля все равно сильно волновался, ведь «птичье пение» Чиж приказал отложить.
– Экзотика. Куда приткнуть – не понятно, – пожал плечами антрепренер на робкий вопрос Коли. – Может, и вообще твои свистульки не для цирка, – осадил он его тут же, словно забыл о недавнем восхищении Колиным талантом на смотре. – Посмотрим. А пока – частушки, – отрезал он и, увидев вдалеке Арчи, сверкнул ему широтой улыбки и тут же понесся дальше по коридору, как пылевая буря, чтобы излить на акробата лавину восторгов.
Коля расстроился, что не получится блеснуть лучшим умением. Он хотел убедить Чижа, чтобы позволил выступить с «птичьим пением», но видя пренебрежительный взгляд антрепренера, скользящий мимо, раздумал спорить. Чиж замечал его не больше, чем щербину в полу, которую только и обходят стороной, чтоб не споткнуться. С четырех часов Коля мыкался по цирку и пытался справиться с подступающей от нервов тошнотой.
– Выпей рюмашечку, полегчает, – предложил ему Сеня.
– Спасибо, – усмехнулся Коля. – Не стало бы хуже.
– А мне всегда помогает, – уверенно заявил его подвыпивший собеседник, и, чуть не запнувшись о ковер, побрел дальше по коридору. Жена ждала его одеваться.
Номер с частушками Чиж поставил третьим по счету, коротким антре между большими номерами. Кроме того, Колю назначили аккомпанировать на скрипке в номере Риты и Сени: они показывали танец с элементами акробатики. Коля чувствовал себя униженным, что его сочли не полноценным артистом, а задней декорацией к чужим номерам.
– С этого все начинают, не бойся, – успокаивала его Рита. – Ты прежде должен проявить себя.
Никто в труппе не называл себя циркачом, как насмешливо величали Колю в семье, когда узнали о его мечте. Сейчас прозвище казалось ему низкопробным, чем-то из старой эпохи балаганов, про которые он читал в журнале, а вовсе не из славной эры советского цирка. Но называться цирковым, как другие артисты здесь, Коля пока считал себя не вправе. Он чувствовал, что это право еще нужно заслужить.
Да цирковые и не принимали его всерьез, для них он был нелепый, пустоголовый новичок, который все путает. При нем они будто нарочно говорили на «иностранном языке» – цирковом жаргоне, перебрасываясь словечками вроде «копфштейн», «рундат», «флик-фляк», а Коля от неловкости лишь щурил глаза, не понимая, что имеют в виду его
Перед выступлением Чиж прогнал их на репетиционную арену. Труппа, предоставленная сама себе, занималась без надзора в полнейшем хаосе. Дрессировщик Миша муштровал своих пуделей: черного, серого и самого маленького – белого, как облако, по кличке Ладушка. Рита с мужем репетировали танцевальные движения, и Сеня в своем пьяном фокстроте то и дело наваливался одному из псов на лапу, заставляя его визжать от боли и срывая Мише дрессуру. Клоуны Фокс и Покс, перепрыгивая друг через друга, устроили посреди арены шуточную потасовку. Старший Фокс, одетый в ярко-синий костюм, в трагическом амплуа, и Покс, в комической маске и разноцветном лоскутном пиджаке, при виде которого у Коли рябило в глазах, уже загримировались, и разница в возрасте не бросалась в глаза. Но приглядевшись, он предположил, что Фокс годится Поксу в отцы. «Те самые, – вспомнил Коля, – с афиши. Вот это да!»
Гордость труппы, Арчи, жонглировал булавами в уголке. Уже наслышанный о нем от Чижа, Коля восхищался его ловкостью, подтянутой атлетической фигурой и слишком широкими для маленького человека плечами. Его грим в агрессивной манере испанского мачо привлекал и пугал одновременно. Арчи оделся на выступление с особым шиком: в обтягивающее черное трико и пиджак матадора с красной и золотой вышивкой по краю. Его облик выделялся среди других цирковых. Коля подумал, что Арчи – сценический псевдоним, а, конечно, не настоящее имя артиста. Но спросить, как его зовут на самом деле, не решался. Коля предположил, что Арчи – сокращение от загадочного иностранного имени, например, Арчибальд. Об Арчи ему хотелось знать буквально все: откуда он родом, где заказывает костюм, что ест на завтрак, чтобы выглядеть таким мускулистым. Подойти к нему и заговорить, как с другими артистами, казалось Коле невероятной дерзостью. Арчи выглядел человеком иных возможностей. Он и держался особняком, почти не общаясь с коллегами-цирковыми.
– Эй, ты, – вдруг обратился Арчи к Коле, заметив его любопытный взгляд. Акробат в считанные секунды поймал булавы и остановился. – Чего смотришь? Я забесплатно не показываю!
Коля замялся и опустил глаза, обескураженный его неожиданным вниманием.
– И хватит тут стоять. Принеси лучше попить.
– Сейчас, – смущенно кивнул Коля. – Вам компот?
– Воды достаточно, – усмехнулся Арчи и вновь подбросил булавы в воздух.
Коля спустился вниз к цирковому буфету. Там, к его удивлению, сидел антрепренер, покуривая папиросу и о чем-то доверительно сплетничая с буфетчицей, отчего она в блаженстве растеклась по прилавку и беспрестанно смеялась, очарованно слушая своего усатого собеседника.
– Можно мне стакан воды? – обратился Коля к буфетчице.
Видимо, она не расслышала его тихий от смущения голос и продолжила беседовать с антрепренером. Но Чиж заметил Колю.
– Ты почему еще не одет? – воскликнул он. – Живо одеваться!
– Сейчас. Мне бы воды…
– Какой еще воды? В гардеробную! Бегом! – закричал Чиж своим оглушительным голосом, который и мертвого заставил бы выпрыгнуть из могилы. – Вот остолоп.
Пришлось снова подняться на второй этаж, где ему сунули в руки подготовленную для него одежду, наспех отутюженную и пахнущую нафталином. Коля до сих пор не видел костюм в полный рост и хотел срочно посмотреться в зеркало, но его тут же выдворили вон, чтобы не мешал одеваться другим артистам: на большом манеже сегодня давала представление основная труппа Молотовского цирка.