Цитадель один
Шрифт:
— Сначала дурью маялся, а потом в движение Сопротивления вступил.
— Это правда? — растерянно спросила она. — И ты воевал против Хозяев и Слуг?
— В основном, против СП, — улыбнулся я.
— И сам стрелял?
— Я был командиром партизанского отряда.
Она резко встала с дивана.
— Вон!
Я, не понимая, смотрел на нее.
— Я сказала, пошел вон! Убирайся!
Что мне оставалось делать? Я встал и молча вышел из комнаты. Дверь захлопнулась за мной с грохотом, издать который можно было только приложив немалую силу. В полном недоумении я пошел по коридору, зашел в лифт… Опомнился
— Во даешь! Как в анекдоте, ты что, реактивный? Ну-ка, рассказывай, как ты умудрился обернуться так быстро.
— Меня прогнали, — деревянным голосом ответил я.
Он, похоже, удивился не меньше меня.
— Выгнали? Как?
— Сказали «пошел вон».
Он посмотрел на меня с растерянным видом. Как это описать не знаю… Отсутствие глаз и немаловажной части лица делала понимание его эмоций затруднительным, но я каким-то образом догадался, что он растерян. Он же, в отличие от меня, опомнился очень быстро и поманил меня за собой. В молчании мы подошли к комнате 36. Дверь была заперта. Безымянный вытащил телефон, набрал номер и коротко сказал:
— Открой. Это я.
Почти сразу же ручка на двери повернулась, дверь открылась и девушка бросила на меня возмущенный взгляд:
— Побежал жаловаться?
— Я попросил его зайти ко мне сразу от Вас, — тон Безымянного был просто ледяным. Так он не разговаривал даже у нас в плену, — А сейчас, я хотел бы услышь причину нарушения Вами Вашего контракта.
— Он партизан!
— Да будь он хоть черт с копытами! Мне плевать, чем занимается курсант в свободное время, а тем более, чем он занимался до начала обучения. Пусть он был даже маньяком-убийцей. Какое тебе дело до этого? Сейчас перед тобой курсант. Я повторяю, курсант!
— Но, шеф, ведь Сопротивление — наши враги, а партизаны, которые убивают наших — худшие из них, — слабо пыталась оправдаться Света.
— У нас нет врагов, — резко перебил ее Безымянный, — рано или поздно, те, кто взялись за оружие, осознают ошибочность своего пути и окажутся гораздо более полезными для нас, чем большинство лояльных граждан, которые идут за любым правительством. В общем, так… Либо ты выполняешь контракт, либо собираешь свои вещи и убираешься отсюда.
Секунду или две они смотрели друг на друга, потом Света отвела взгляд.
— Я выполняю свой контракт, — тихо сказала она.
— Ну, конфликт, похоже, улажен, я покидаю вас, — сказал Безымянный, по-прежнему глядя на Сету.
— Минутку! — не выдержал я, — А меня кто-нибудь спросил, желаю ли я переспать именно с ней?
Теперь он повернулся ко мне и посмотрел на меня так же, как только что на нее.
— У тебя тот же выбор. Либо делаешь то что нужно, либо уходишь.
— Ни фига себе! А где же обещанная свобода?
— А она никуда не делась. Право выбора у тебя никто не отнимает.
— Ни фига себе, выбор! «Адам, выбирай себе жену!»
— Ты еще не завершил обучения. Степень свободы зависит от уровня интеллекта. Вот, когда ты получишь класс — тогда мы будем разговаривать с тобой на равных. А сейчас… Определяйся! Или — или.
Ситуация
— Я выполню приказ.
Он поморщился, но не сказал ни слова, повернулся и ушел. А я, так же молча, зашел в комнату 36…
Никакого особого удовольствия я не испытал. Облегчение — да, не спорю. Когда я уходил, Света тихо сказала мне вслед:
— Бедный…
Я выскочил оттуда как ошпаренный и побежал к лифту с одной целью: дать Безымянному по морде за то, что он с нами делает. Мне было абсолютно все равно, что будет дальше: выгонят меня, посадят или расстреляют, но по морде я ему дам. Дверь в его комнату была закрыта, а на мои звонки он не отвечал. Я пнул дверь ногой и, опустошенный, поплелся сам не зная куда. Голову сжало как тисками, я не мог отдышаться. Опомнился я только у столовой. Отсюда до Медицинского Центра было — рукой подать. Я кое-как доковылял туда и обратился к дежурному врачу:
— Юрка, мне нужно сильное успокоительное.
— Что-нибудь случилось? — он впился в меня профессиональным взглядом.
— Говорить не буду, но, наверное, я отсюда свалю.
— Ты бы поговорил с Безымянным сначала, — он быстро вытащил из аптечного шкафа со множеством ящичков какие-то таблетки, — разговор с ним — лучшее успокоительное, можешь мне поверить как специалисту.
— Сначала он мне не отвечал, а теперь… Давай свои таблетки, я нажрусь и завалюсь спать.
— Нет уж, в таком состоянии ты никуда не пойдешь. Проглоти, — он подал мне две таблетки, — и садись здесь. Закрой глаза и пятнадцать минут сиди молча и не шевелясь. Я тебе скажу, когда время выйдет.
Я подчинился, и, на самом деле, через четверть часа почти все прошло, кроме настроения. Жить просто не хотелось.
— На, — Юрка протянул мне еще одну таблетку, — это снотворное, выпьешь у себя и сразу ляжешь спать. Если будет плохо с утра, на занятия не иди, а приходи сюда. Завтра утром дежурит Женек, я его предупрежу. Будем лечить.
Провожаемый его озабоченным взглядом, я пошел к себе.
Утром боль притупилась. Не то, чтобы я вернулся в прежнее состояние, но я уже мог думать о чем-то другом. В частности о том, чем могла бы закончиться драка с Безымянным. Физически старожилы Цитадели превосходили меня. Я был против них как дворняга против породистой овчарки. А как насчет драки насмерть? Я умел драться, не задумываясь о себе, не заботясь об обороне, только бить и бить. Могут ли Слуги биться так?
Другая мысль была о том, что мне делать дальше. Так жить было нельзя, чтобы уйти, требовалось разрешение Безымянного, а говорить с ним совершенно не хотелось.
На занятия я пошел, но вечером все равно зашел к медикам, взял слабого успокоительного. Так прошло несколько дней. Я все делал машинально, как робот, не в силах отделаться от мыслей о произошедшем. Затем, вечером, ко мне в дверь постучали. Гостей я не ждал и, идя к дверям, гадал, кто это мог быть. На пороге стоял Безымянный с двумя бутылками в руках.