Цитадель в огне

Орловский Гай Юлий

– Да что стряслось?.. Вы чего все такие… интересные?

Гнур сообщил со злорадством:

– Скоро у тебя твой дворец отберут! А тебя либо прибьют, либо подметальщиком в нем оставят.

– Не оставят, – сказал Виллейн. – Прибьют. Я бы точно прибил.

Гнур прищурил уже не только левый, но оба глаза, с довольным видом пригладил гребень на макушке. Тот чуть отклонился и тут же выпрямился на место, словно сделан не из волос, а жестких прутов.

– Да, прибьют, – проговорил гоблин. – Гномы слишком

жадные, хитрые, толстые. Да и вообще противные. Я бы тоже прибил.

Лотер рыкнул издали:

– Эй там!.. Все сюда. Надо думать, что делать.

Тарнат сказал злорадно, поглаживая курчавую бородку:

– Это вам надо. Я закроюсь так, никто и входа не отыщет. А что стряслось?

Подошли Булук, Каонэль, появилась еще мокрая с головы до ног Селина. Костер почти догорел, остались лишь слабо тлеющие угли, мелкинд быстро подбросил пару веточек, на всякий случай. Языки огня робко лизнули сухое дерево, но через пару секунд поползли по всей длине.

Лотер сказал нетерпеливо:

– Все расселись?.. Над нами угроза. Думаю, нешуточная. Пока мы жили, как жили, нас не замечали, а сейчас вот на виду!.. Кочевники либо приберут к рукам, либо уничтожат. У нас всего трое суток, чтобы как-то приготовиться.

– К драке или к бегству? – спросил Гнур быстро.

– Что решим, – рыкнул Лотер, – то и будет.

Каонэль переспросила:

– А почему трое суток?.. Сами тугодумные или считают нас такими?

Лотер поморщился.

– Наверняка это высланный далеко вперед дозор. Основные силы будут подходить еще двое-трое суток. Вот тогда нам уже ни минуты не обломится.

Селина жалобно сказала тоненьким голоском, полным надежды:

– Хорошо бы, чтобы осколки Талисмана набрали достаточно мощи… Мой трезубец уже впитывает, но пока мало.

– Дуракам везет, – ответил Виллейн с двусмысленной улыбкой. – И если мы дураки, то Талисман успеет накопить маны.

Каонэль взглянула на него сердито.

– Не хочу быть дурой, – сказала она с достоинством.

– Почему? – изумился Виллейн. – Это так здорово и мило!.. К тому же дураков жалеют и защищают…

– Да?

– Женщин, – уточнил Виллейн. – На руках носят. А на шею и сами сядут, не совсем же дуры?

Каонэль обиженно отвернулась к Лотеру, а тот сказал серьезно:

– Ты права, Каонэль, нужно думать, как защититься. Кочевники не страшатся нас, какими бы мы ни были сильными, но сама понимаешь… когда сотня на одного, какой героизм устоит? А их могут явиться тысячи.

– Три дня, – сказал Страг мрачно. – Мало- вато.

На землю пала огромная и густая тень, а скрипучий голос горгульи донесся, как глас самого неба:

– Будем драться.

Сутки прошли в тупом и тоскливом ожидании беды, только Теонард и Страг уединились в башне, где Страг обучает Теонарда эффективным приемам боя на мечах и топорах.

Ворг

пару раз отлучался в лес, всегда возвращаясь с обглоданной костью в зубах. Но лицо хмурое, а не довольное, как обычно после охоты. В конце концов ему надоело изображать деятельность, он лег под эльфийским деревом и уснул чутким сном зверя.

Утро второго дня началось так же невесело и тревожно, однако Виллейн, как самый быстрый и наблюдательный, первым увидел, как в западной части неба появилась темная тучка, пошла стремительно разрастаться.

Моментально все сообразив, он заорал ликующе:

– Держите шляпы!

Ледяной северный ветер ударил тугой ладонью, прижал к земле, но тут же исчез, войдя в землю, а в центре, где был вихрь, распрямился чародей, все в том же длинном плаще и с капюшоном, надвинутым по самые брови.

– А-а-а, – сказал он с удовлетворением, – хорошо, что не разбрелись собирать грибы. Здесь их много, знаете?

Лотер, первым прибежавший на крики мелкинда, посмотрел на него почти враждебно, хотя и сам втайне надеялся, что вот появился чародей и всех спасет. Но за такие мысли стало стыдно, человек и волк оба должны надеяться только на себя и на поддержку своей стаи.

Следом подбежал Гнур, он торопливо пригладил слегка растрепавшийся под ударом ветра гребень, жалея, что не костяной, тот бы ничем не шелохнуло.

– Не вижу причин для торжества, – огрызнулся он язвительно, – мы почти передрались, но, думаю, это только начало славного и кровавого пути побед и потерь.

Чародей улыбнулся еще шире.

– Начало содружества бывает и таким.

Гнур смолчал, отвернулся, а Лотер сказал с сомнением:

– Правда?.. Странно как-то… Какую гадость принес на этот раз?

– Великую радость, – заверил чародей. – Вот-вот подойдут новые Хранители…

Лотер оглянулся.

– Где?

– Идут, – заверил чародей. – Уже скоро. Последний осколок разбился еще на несколько, совсем мелких… Их отыскали, уже несут. И Кристалл… Талисман наконец-то будет здесь весь.

Со всех сторон подходили остальные, даже немногословная горгулья прилетела и опустилась на глыбу камня, вцепившись в него острыми и крепкими когтями.

Теонард спросил с настороженностью:

– Кто придет из новых?

– Горгона, – ответил чародей, – гарпия, банши, тахаш и амазонка… ах да, еще птеринг…

Теонард сказал с опаской:

– Горгона?.. А не превратит нас в булыжники?

Чародей покачал головой.

– В камень могла только одна из горгон, Медуза. В образе жеребца ее изнасиловал Посейдон, старший брат Зевса, и у Медузы от омерзения и оскорбления застыло в глазах такое горе, что всякого, на кого посмотрит, превращала в камень. А все остальные горгоны такие же, как и Медуза, красивые и милые девушки.