Цитадель
Шрифт:
Это приводит к тому, что, находясь в цитадели рядом с нами, они чувствуют ущербность и не постигают сути единства. Не раскрывая тайны, им не истолковать, что положение и иерархия в Ордене зависит не только от воли Старших.
Мы долго закрывали глаза, делая вид, что ничего не происходит, но это не верно. Злость, зависть, жажда власти занимают их помыслы! Полагаю, было ошибкой открыть цитадель для слабо одаренных Младших. Посему предлагаю совершить отсев и воздать по делам их.
– Не разделяя братство сердцем и духом, они часто ведут себя, как простые подданные
– Однако, и Братья не безгрешны, – заметил Кинтал.
– Может, сестры? – грустно усмехнулся Брат Уластот.
– Об этом и хотели повести речь, – Клахем вновь обратился к присутствующим. – До вас, скорее всего, уже дошли слухи о предлагаемых Бокасой нововведениях. Желая добиться возвышения, она использует Младших Сестер, не думая о последствиях. Но перемены разрушат устои братства. Если насильно, без воли Высших, без зова души и сердца заставить Братьев и Сестер… - он замялся, пытаясь подобрать слово.
– Если без зова души и сердца, то вместо Братского Ордена появится огромный, склочный Орденский сераль! – зло закончил Кинтал.
– Грех-то какой! – послышались возмущенные голоса, переполненные негодованием.
– Кроме того, цель, которую она желает достичь, может не оправдать средства. Если даже допустить, что ее затея удастся, что увидят отроки? Склоки, ревность, разврат, вертеп?
– Заточить!
– Заточим, и вместо одной сестры Бокасы появится другая. Или не одна… - предупредил Клахем. – И что дальше?
– он свирепо усмехнулся.
– Для начала следует перестать причислять слабо одаренных к Младшим. Если только при искреннем уважении к ордену, - предложил один из Созерцателей.
– Правильно. Правильно! – раздались одобрительные возгласы, резко прерванные Клахемом:
– Мы услышали вас! Но теперь настало время каждого задуматься и ответить, не таясь: верите ли вы Старшим Братьям?
– Да! Да! – сразу же раздались уверенные, громкие крики.
– Тогда мы призываем вас верить и доверять вопреки всему. Без объяснений, в молчании! Ваша вера и твердость подвергнутся испытанию. Готовы ли вы?
– Да, – громогласно, но хмуро подтвердили собравшиеся.
– Тогда мы просим вас поддержать на Совете Бокасу, – произнес внезапно Кинтал, и в повисшей тишине застыл воздух. Замершие Созерцатели и некоторые Старшие задержали дыхание, чтобы удержать крик и несогласие. Они обещали верить…
– В единстве и доверии наша сила, – неожиданно просто, без злости и пафоса изрек уставший Клахем.
– Если уж говорить по правде, одобрение Созерцателей не требуется для принятия Старшими знаменательного решения, – задумчиво ответил Халет. – Однако, если вы спрашиваете и просите, значит, дело важное. Можем мы просить разъяснений?
– Сейчас нет, – отрезал старик. – Но, когда придет время, я дам исчерпывающий ответ.
Напряжение достигло вершины. Клахем чувствовал, как к спине прилипла рубаха. Прежде чем Братья дали ответ, прошло несколько мгновений, но они показались ему долгими, мучительными, изматывающими.
– Доверяю, – подтвердил
– Доверяю, – согласился второй.
– Доверяю… - голоса слились, от сердца отлегло, но Кинтал заметил, как у наставника закрылись глаза за мгновение до первого ответа.
***
Томка смотрела, как Долон ест, погруженный в раздумья, и не решалась отвлекать болтовней.
– Не молчи. Я слушаю, – приободрил он, заметив, что сегодня ест в молчании.
– Ты расстроен.
– Сегодня Совет.
– Что может случиться?
– насторожилась она.
Ло мешал ложкой кашу и медлил с ответом.
– Бокаса хочет занять место Главы.
– А это возможно?
– Тома не верила своим ушам.
– Да, - от смуглого лица схлынула кровь, и, заметив, как Тамаа побледнела и не сводит с него настороженно-испуганных глаз, Долон положил ладонь на ее руку и заверил: - Не бойся.
В ответ она попыталась улыбнуться, но опущенные брови и грустная, вымученная улыбка Тамаа расстроили Ло еще больше.
– А как же ты? Она тебе все припомнит.
– Я ей нужен! – злобно отчеканил он. – Она мне ничего не сделает, но тебе следует быть осторожной. Как бы не задевали, молчи, в споры не вступай. Расскажешь мне, разберусь, – Долон смотрел на нее с тревогой.
– Знаешь, я могу ошибаться… - осторожно начала Тома, и две морщины проступили на нахмуренном лбу Ло.
– Не уверена, но подозреваю, что кто-то был в моей комнате и трогал вещи. Я делала смесь для… - при этих словах у него дернулась губа: вспомнив ее высохшую смесь для красоты кожи, он едва удержался, чтобы не улыбнуться. Томка насупилась.
– Она ужасно пахучая. Я плотно закрыла бутылек пробкой и проверила, пузырьков воздуха не было. Но вчера, когда зашла в комнату, сразу почувствовала этот запах. Осмотрела вещи: они стояли не так, как я их ставила. А склянка стала полупустой, - Ло сверлил ее взглядом.
– Еще одно платье было измятым и небрежно сложенным.
– Что в склянке?
– Уксус, мед, молотые орехи, сок и масло помоа, ягоды…
– Что-нибудь ядовитое?
– Нет! – возмутилась Тома.
Долон, щурясь, сосредоточенно смотрел сквозь нее. Подозрительность мелькнула в его глазах, потом сменилась яростью. Ложка выпала из руки, но он не обратил внимания.
– Мне надо идти, – резко бросил, поднимаясь из-за стола.
Ло ушел, даже не попрощавшись, оставив Томку одну за огромным обеденным столом с недоеденной кашей, откусанной лепешкой и нетронутой чашкой с отваром.
– Поймали! – неожиданно над ухом раздался звонкий мальчишеский голос.
Тамара дернулась:
– Кого! Где?
– Кота, который штах грыз! – гордо ответил Маасас, выпятив грудь колесом.
– Кота?
– Угу, а кто еще мог залезть за тонкие лозы? Приходим утром, а он в силки угодил! Рычит, шипит, веревку грызет...
– Сбежать хотел, но мы не дали, – встрял в рассказ Палаис. – Я позвал Брата Тауша. Видела бы ты его лицо, когда он увидел зверюгу. До сих пор сидит и думает, как кошак колючки грыз!