ЦИТАДЕЛЬ
Шрифт:
Вообще-то многолетняя дружба предполагала более тёплые отношения, однако при общении с Томо Кин по-прежнему чувствовала себя стеснённо — она прямо вся цепенела. Сегодня она шла в дом Сиракава с тайной весточкой от матери Суги, которую при её посредничестве продали в дом Сиракавы несколько лет назад. При мысли, что сейчас она увидит Томо, одиноко сидящую в гостиной, Кин напряглась ещё сильнее.
Навстречу гостье в прихожую вышла незнакомая красивая девушка с высокой причёской «такасимада». Она склонилась перед Кин в такой чопорно-церемонной манере, что у Кин отчего-то забилось сердце, и она попросила вызвать к ней Сэки, с которой
— Госпожа Сиракава с дочерью с минуты на минуту изволят отбыть на благотворительный базар, у них сейчас как раз портниха из Европы — помогает одеться к выходу, — сообщила Сэки. — Не угодно ли полюбоваться, Кусуми-сан?
Кин всегда была падка до всего необычного, и её разобрало любопытство. Она с готовностью последовала за Сэки по длинному коридору с натёртыми до зеркального блеска полами.
— У вас что, новенькая служанка? Такая изысканная красотка…
— Да, с позапрошлого месяца… — Сэки бросила на Кин многозначительный взгляд. — Дело в том, что она похожа на актёра театра Кабуки Эйдзабуро, исполняющего женские роли. Ну просто как две капли воды!
Кин машинально кивнула, отметив, что мать Суги волновалась не зря: новость дошла до её ушей едва ли не прежде всех.
— Сколько ей лет? Откуда родом? — поинтересовалась Кин с деланным безразличием, но голос её прозвучал так пронзительно резко, что ей самой стало неловко. Подобное любопытство не пристало женщине в её возрасте… От смущения по лицу Кин пошли красные пятна.
— Вроде, шестнадцать… На два года моложе Суги-сан. Но она очень высокая. Поэтому разница не видна. Говорят, её отец служил князю Тода… Вообще-то, по мне она чересчур нос задирает. Гордячка.
— О-о-о… И она… она ещё… не стала?.. — глаза у Кин округлялись всё больше с каждым словом. Сэки всякий раз утвердительно кивала.
Внезапно служанка стиснула хрупкие плечи Кин и, жарко дыша, прошептала ей в самое ухо:
— Ещё нет… пока… Но рано или поздно…
Кин охнула.
— А госпожа, госпожа знает об этом?
— Скорее всего… Слышите? Она хлопнула в ладоши. Кажется, меня зовёт!..
Словно судорога пробежала по телу Сэки, и она рысью помчалась по коридору на зов хозяйки.
На пороге комнаты стояла Томо в европейском платье бежевого цвета, изукрашенном тончайшей вышивкой. Пышные складки юбки, укреплённые китовым усом, веером расходились от талии. Её несовременное лицо с гладкой, слегка желтоватой кожей и тяжёлыми, набухшими веками странно противоречило стягивавшему шею высокому воротничку. Рот был слегка великоват, губы плотно сжаты. Кин вдруг подумалось, что Томо похожа на китаянку. Взгляд Томо не отрывался от дочери, стоявшей перед большим, во весь рост зеркалом в резной раме. Вокруг Эцуко вертелась англичанка-портниха, застёгивая на ней платье. Кин вошла и опустилась на колени рядом с Сугой, восхищённо следившей за процессом одевания.
Очень высокая для своих двенадцати лет, Эцуко выглядела грациозным оленёнком рядом с крупной англичанкой. У той была длинная, как у жирафа, шея и соломенные волосы. Бархатное лазурное платье в мелкую складку, отливавшее глубоким индиго, необычайно шло Эцуко, подчёркивая нежность её розовых щёк и алый бутон рта на изящном овале аристократичного личика. В этом наряде Эцуко казалась просто неземным существом.
— Маленькая
— Красный Крест проводит сегодня благотворительный базар. И супруга господина обер-полицмейстера изъявила желание, чтобы наша Эцуко стояла за прилавком. Эцуко никогда такого не делала, право, неудобно… Но…
Томо смущало происходящее, однако она старалась не показать, что чувствует себя не в своей тарелке. Ей явно претила предстоящая показуха — фланировать по Рокумэйкан [43] в компании высокопоставленных особ. Однако это было обязанностью супруги высокопоставленного чиновника, и Томо даже в голову не приходило уклониться.
43
Рокумэйкан — здание, построенное в 1883 году в Токио, в районе Тиёда. Там часто проводились балы и благотворительные базары, на которые допускались только представители высшего общества.
— Говорят, базар изволит посетить сама императрица, — вставила Суга, складывая кимоно, которое сняла Эцуко. — И наша юная госпожа будет лично подавать ей чай!
— Неужели?! — ахнула Кин. — Ну, госпожа Эцуко, постарайтесь не ударить в грязь лицом! Вы так очаровательны, вот потому вас и выбрали!
— Не думаю, — отрезала Томо. — Однако нам пора. Мы ненадолго, вернёмся до темноты. Кин-сан, располагайтесь, будьте, как дома! — И Томо, неловко приподняв подол своей длинной юбки, направилась к выходу. Следом семенила Эцуко.
Проводив взглядом коляски, уносившие мать и дочь в европейских нарядах, Кин немного поболтала с Сэки в прихожей, и только потом направилась к Суге. Та обитала в крохотной комнатушке, выходившей в сад, где сейчас цвели бледно-розовые камелии. Её волосы, уложенные в тройной пучок, обвивала нежно-розовая, с сиреневатым отливом в белый горошек лента. Суга шила на станке двойное оби из шёлка разных сортов. На коленях у неё лежала алая подушечка для иголок.
При виде Кин Суга даже не удивилась, словно давно поджидала гостью, быстро воткнула в подушечку иглу и придвинула к жаровне ещё один дзабутон.
— Вы виделись с моей матушкой после нашей последней встречи? Я что-то давно ничего не слышала о ней…
Дом Суги стоял в квартале Кокутё — просто рукой подать до резиденции Сиракавы, однако Суге не дозволялось ходить куда вздумается. Теперь она официально принадлежала к семье Сиракава. Во всяком случае, была внесена в посемейную книгу как дочь Юкитомо. Для посторонних сей факт означал, что она порвала все связи с родной семьёй. Заполучив в наложницы девочку, годившуюся ему в дочери, Сиракава окружил Сугу нежной заботой, заставив поверить в то, что он — единственный и незаменимый. Однако предусмотрительно позаботился о мерах предосторожности, привязав попавшую в клетку птичку прочными узами, чтобы она не могла улететь. Суга с восторгом растворялась в любви и ласках своего господина, даже не подозревая о его изощрённом коварстве.