Цивилизация Древней Греции
Шрифт:
Медные и железные рудники известны плохо. Зато о рудниках драгоценных металлов сведений достаточно, благодаря вниманию древних авторов, которое они привлекали, будучи вожделенной целью, и благодаря той роли, которую они играли в международной политике. Они обеспечили процветание Фасоса и обеспечили небольшому островку Сифносу в Кикладском архипелаге известность, которой он пользовался не долго, но которая позволила ему около 530 года построить в Дельфах роскошную сокровищницу. На горе Пангее во Фракии золотые рудники Scapte-Hyle, или «размытый лес», разрабатывались коренными жителями, но за счет греков: Фукидид, владевший несколькими из них, жил там во время ссылки и получал от них основную часть доходов, пока писал свою «Историю». Но наибольшее значение имели Лаврийские рудники в юго-восточной части Аттики. До сих пор там есть подземные ходы, низкие и прямые, в которых рабы-горнорабочие, согнувшись пополам, продвигались вдоль рудной жилы среброносного свинца. Несколько тысяч подневольных рабочих были заняты на добыче и переработке руды, из которой они на месте получали бруски свинца и серебро, достаточно чистое, чтобы использовать его для чеканки знаменитых афинских монет, «лаврионских сов», названных так из-за типичного резного изображения для оттиска, украшавшего их оборотные стороны. Один из монетных цехов был расположен прямо там.
Существование полиса обеспечивал тяжелый труд жителей деревни,
Что до остальных, крайнее разнообразие городских площадок изначально не благоприятствовало принятию единого логического плана. Равнинные города, как правило, разворачивались вокруг или у подножия возвышенности, служившей акрополем: это создавало топографические сложности для установления связи между верхним и нижним городом. В горных городах, например в Дельфах, наблюдалась большая разница высот. Не многие полисы в материковой Греции были расположены на морском побережье: ни Афины, ни Спарта, ни Аргос, ни Фивы, ни даже Коринф не были портовыми городами. Даже если берег был близок, как в Коринфе или Афинах, порт был отделен от города, как будто бы греки архаической эпохи с недоверием относились к морю: память о пиратстве, процветавшем в геометрический период, в «Законах» Платона (IV, 704 b и далее) приведет к теоретическому осуждению приморских местностей. Зато большинство колониальных полисов, основанных иммигрантами, прибывшими морским путем, были расположены на берегу. Исключение Кирены и Барки, двух крупных ливийских городов, созданных во внутренней части страны, лишь подчеркивает оригинальный характер греческого проникновения в эту часть Африки.
Частные дома контрастировали с обычной пышностью общественных сооружений своими скромными размерами и крайней простотой. Они редко были построены из камня: их стены из необожженного кирпича или самана на каменном фундаменте были легкой добычей для грабителей. Относительно самой ранней эпохе мы почти не имеем информации, но что касается классического периода, сведения, почерпнутые из источников и результаты раскопок в Олинфе позволяют нам представить греческий дом с определенной точностью. Разрушенный в 348 году войсками Филиппа, город так не был больше заселен: американские археологи постепенно расчистили его руины, так что подробный план нескольких кварталов теперь известен. Речь идет о новых кварталах, проект которых был разработан к концу V века. Поэтому соседствующие дома объединены не в бесформенные группы, как в более древних городах, а в прямоугольные комплексы, разграниченные сетью улиц наподобие шахматной доски: эта квартальная система распространится в эллинистический период, и римляне назовут ее insulae. В то время как в Афинах стены домов редко образовывали прямой угол, дома Олинфа, как правило, создавали более или менее правильный квадрат (со стороной в среднем 17 м). На этом участке земли перед южным фасадом простирается двор и служит проходом в комнаты первого этажа, которые окружают его с трех сторон. В северной части двора находится портик (пастада), за которым располагаются жилые комнаты частного жилья. Комплекс кладовая — кухня — ванная (ойкос), а также приемная (андрон) со своей прихожей занимали остальную часть первого этажа. Второй этаж, на который вела деревянная лестница, зачастую находился в северном крыле дома и выходил на галерею над пастадой. Кровля была не плоской, как в городах материковой Греции, а представляла собой покрытую желобчатой черепицей двухскатную крышу, объяснявшуюся дождливым климатом Халкидики. По источникам создается впечатление, что комнаты второго этажа были женскими апартаментами.
Частный дом в классической Греции являлся основной формой жилья. Конечно, в источниках упоминаются несколько коллективных домов в Афинах в IV веке, которые назывались синойкией, в противоположность типичному дому, ойкии. Но это было исключением, и высокие дома в несколько этажей получили свое развитие лишь в Риме. Некоторые богатые люди жили в больших многокомнатных виллах с большими дворами с портиками и садами, например, Калий, у которого Сократ встретился с Протагором в диалоге Платона. Но роскошь тут была еще умеренной: напольные мозаики, самые древние из известных нам, обнаруженные в Олинфе в самых богатых домах, были выложены из черной и белой гальки безо всяких изысков. Стены белились известью либо покрывались цветной штукатуркой с незамысловатым узором. Лишь Алкивиад, фигура настолько же богатая, насколько и эксцентричная, мог позволить себе украсить стены своего дома фресками. Из мебели были сундуки, кровати, столы, стулья и табуретки, а также ковры и занавеси, зачастую привозимые с Востока. Помимо обычной глиняной посуды местного производства в богатых домах имелась расписная керамика высокого качества и металлические вазы, главным образом из бронзы и серебра, которые были большой роскошью для стола. Во всяком случае, опись имущества Алкивиада, проданного после его обвинения в процессе по делу о мистериях, сохраненная в современной записи, не создает впечатления о необыкновенной роскоши. Мы понимаем, что
*
В городе, как и в деревне, основную массу ручной работы выполняли рабы. В первую очередь они занимались хозяйством в каждом доме, где минимальный штат рабов казался просто необходимым: одни лишь нищие (или, начиная с IV века, философы-киники) не имели рабов вообще. Помимо домашних дел, рабы также обеспечивали рынок ремесленных предприятий, поскольку о промышленности можно говорить лишь в нескольких очень редких случаях. В качестве исключительного примера можно назвать оружейную мастерскую, которую содержали оратор Лисий и его брат Полемарх в Афинах в конце V века. К тому времени, как при Тридцати тиранах имущество братьев было конфисковано, в их мастерской работало 120 рабов и их запас составлял 700 щитов, по словам самого Лисия («Против Эратосфена» 19).
Уже их отец, сиракузянин Кефал, слыл в Афинах одним из самых богатых людей, по сведениям Платона, который говорит о нем в самом начале «Республики». Зато у огромного числа ремесленников и торговцев трудилось несколько рабов. Человек, который, как инвалид Лисия, занимался мелким ремеслом безо всякой рабской рабочей силы, был действительно близок к нищете.
Впрочем, к ручной работе относились в определенной степени презрительно: сам термин, обозначающий рабочего, банаос, имеет негативный оттенок, как и слово kapelos, обозначающее мелкого торговца. Тот, кто занимался подобной деятельностью, даже если это настоящее искусство, не пользовался уважением в греческом обществе, даже самом демократичном, например в Афинах. Настоящее занятие, достойное свободного человека, как это хорошо видно у Платона, — это участие в общественных делах: молодежь из знатных семей, окружавшая Сократа, не имела другого устремления, а «либеральное» образование, которое они получали, специально готовило их к этому или, по крайней мере, претендовало на такую подготовку, что Сократ поставил под сомнение. Несколькими годами позже Геродот отметит, что эллины в подражание, как он предполагал, египтянам, считали ручной труд менее почетным (II, 167): в Лакедемоне, уточняет он, это предубеждение было особенно сильным, а в Коринфе — самым слабым. Известно, что в Афинах один из законов Солона предусматривал наказание любого праздного гражданина: но мы не знаем точно, как определяли праздность, и складывается ощущение, что этот закон не изменил общественного отношения к ручному труду. Эти идеи развивались с гомеровских времен: действительно, в «Одиссее» неоднократно подчеркивается мастерство главного героя, чья изобретательность позволяет ему не только командовать войском, но и соорудить кровать, и ни в глазах поэта, ни в глазах слушателей царь Итаки нисколько себя этим не унижает — совсем наоборот! Несомненно, тут речь идет не о работе за деньги, которая в глазах классических греков являлась мало достойной уважения, а о независимой деятельности. Тем не менее, если сравнить восхищение Гомера перед плотом или кроватью Одиссея, с презрением, с которым Калликл в «Горгии» Платона (512 с) высказывается в адрес мастерства инженера, мы увидим, насколько со временем изменилось это отношение.
Таким образом, вопреки тому, что можно было бы предположить, на практике такой «демократический» полис, как Афины, испытывал к труду ремесленников не больше уважения, чем аристократические полисы. Несомненно, Перикл, в знаменитой речи, которую ему приписывает Фукидид (II, 40), настаивает на том, что его родина позволяет ремесленникам и рабочим, если они являются гражданами, участвовать в управлении делами государства: но тот же Перикл, учреждая обычай платить ежедневное вознаграждение (misthos) каждому гражданину, занимающему общественную должность, будь то магистраты, члены Совета, судьи или солдаты в военном походе, значительно содействовал тому, чтобы отстранить соотечественников от производительного труда и заставить их искать занятия оплачиваемые скромно, но достаточно для того, чтобы обеспечивать их существование со дня на день. Вот почему в Афинах ручные ремесла все больше и больше перекладывались на плечи рабов и осевших здесь чужестранцев, то есть метеков, число которых было велико. Изучение расчетов, связанных с возведением храма Эрехтейон на акрополе и известных нам по надписям, позволяет установить, что среди 107 человек рабочих, число которых смогли установить, только 14 граждан, а остальные — метеки и рабы.
Тем самым раскрывается преимущественно аристократический характер греческого цолиса, даже когда он провозглашается народным государством. Понятия «демократия» и «аристократия» осознавались эллинами исключительно в приложении к корпусу граждан, более или менее широко участвовавших в делах государства. Но этот гражданский корпус отнюдь не объединял большинство жителей, а лишь привилегированное меньшинство. Исключениями могут быть несколько горных полисов, где жители были слишком бедны, чтобы покупать и содержать много рабов. Но все большие греческие полисы являли подобную картину. Граждане были единственными обладателями не только политических, но и основных гражданских прав, таких как право владения недвижимым имуществом — землями и домами. В отличие от них, поселившиеся здесь иностранцы, «сосуществовавшие» (это непосредственное значение слова «метек»), имели особый статус, дававший им некоторые гарантии: они участвовали в несении финансовых и военных повинностей, которые налагало государство, но не имели никаких политических прав. Спарта не позволяла чужестранцам проживать на ее территории; зато их охотно принимали Афины, где они играли важную роль в производстве, торговле и интеллектуальной жизни. Наконец, подневольное население часто было столь же многочисленным, как и гражданское, а иногда и превосходило его.
В Фессалии, на Крите и в Лакедемоне наряду с собственно рабами находится класс крепостных, прикрепленных к земле. В Спарте это были илоты, восходящие, вероятно, к народам, покоренным дорийцами во время их прихода в Лаконию или в период отвоевания Мессении: обращенные в полное рабство, они обрабатывали земельные наделы, которые государство выделило их хозяевам-спартиатам. Каждый год объявляли войну с илотами, чтобы держать эксплуатируемых в необходимом страхе: юные спартиаты, проходившие обучение в криптии, имели право убить любого илота, повстречавшегося ночью на улице. Эта неограниченная власть, поддерживаемая с абсолютной жестокостью, позволяла гражданам освободиться от любых иных занятий и посвятить себя исключительно военной подготовке. Тем не менее вокруг плодородных земель Лаконии и Мессении, предназначенных только для спартиатов и возделываемых илотами, в приграничных областях Лакедемона проживало население, называемое периэками («те, кто живет кругом»). Они не были гражданами, но могли свободно заниматься сельскохозяйственными работами, ремеслом и торговлей, в отличие от спартиатов, с единственной обязанностью служить наряду со спартанцами в лакедемонской армии. Подробности их правового положения плохо известны, но они, вероятно, имели гражданские права (в отличие от метеков в других греческих полисах) и обычно оказывались верными подданными Спарты. Подтверждено существование периэков и в других греческих государствах: в Элиде, Арголиде, на Крите, в Кирене, но мы слишком мало знаем о настоящей природе этого населения.