Cканер

Фальковский Илья Леонидович

– Вдобавок эти данные секретны. Скажу вкратце – вы верите, что самое главное для нас – это благополучие граждан во всем мире?

– Да, конечно.

– Главное для нас – чистота, порядок и процветание. Три кита. Искоренение преступности – непременная составляющая нашей работы. Мы почти достигли успеха. Осталось совсем чуть-чуть. Один дюйм. Вот столько.

Он поднес большой и указательный пальцы к лицу Моретти. Сдвинул их так, что между ними остался небольшой просвет.

– Понятно?

Моретти кивнул. Он был заранее абсолютно со всем согласен. Том продолжал, глядя в сторону. На хорошенькую официантку в белом передничке и с искорками смеха в глазах. Она чуть нагнулась, вытирая соседний столик. Кофточка слегка оттопырилась. Том скользнул взглядом вниз, за вырез кофточки. Даже вытирая столик, официантка продолжала улыбаться сама себе.

Или ему. Том был не женат. Работа не оставляла времени на личную жизнь. Он замечал, что даже когда поглощен в свои мысли, его голова продолжает крутиться по сторонам, как на шарнире. Глядя на проходящих мимо женщин.

– И вот умельцы в агентстве изобрели программу. Она позволяет нам сканировать окружающих людей. Мы видим, если кто-то будет насильственно лишен жизни. Мы видим, где и когда.

Том перевел глаза на лицо Моретти. Тот по-прежнему старался казаться безучастным.

– Попросту говоря, мы видим, если кто-то будет убит. Мы почти точно видим время убийства. Но мы не знаем причину. И мы не знаем как. Это первая версия программы. Она еще не совершенна и находится в дальнейшей разработке. Чип с ней у меня в мозгу.

Капля интереса появилась в глазах Моретти.

– Моя задача – предотвратить ваше убийство. Судьба – вещь относительная. Но не обязательная. Судьбу можно менять. Мы видим то, что может случиться. Но не то, что случиться должно.

Моретти снова кивнул. Том понял, что он просто устал. Он устал от этой беседы и от этого назойливого агента. Он устал еще в самолете. Устал бояться и ждать. Он знал, что от него что-то хотят. Но не знал, что. Но для него это было не важно. Он был готов слушать. И готов повиноваться. Но он был не готов думать. Он просто знал, что агента нужно слушать. И нужно делать то, что он скажет. Моретти был готов действовать по инструкции. Да, он не был готов думать. Но это по большому счету от него и не требовалось.

– Мы проверим все ваши связи. Все концы. Все входы и выходы. Мы будем начеку. В день предполагаемого убийства я буду неотлучно с вами. Я стану вашим вторым «я». Я прикрою вас. Так что ничего плохого не случится.

Том встал и пожал Моретти руку.

– У нас большой опыт предотвращения подобных преступлений. Все всегда проходит гладко. Прокола не будет. Положитесь на меня.

III

Все проходит гладко. Наверняка Моретти думал, что Том был тот, кто мягко стелет, а спать придется неизвестно как. Но Том и в самом деле не соврал. Нельзя сказать, что все было легче простого. Но при определенных предосторожностях программа работала. Число убийств свелось практически к нулю. Так, одно-два в год в Нью-Йорке и Москве, два-три в Тегусигальпе. Это если по какой-то нелепой случайности не успевали отследить. Если же отслеживали, все было в порядке. Программа действовала уже два года. На счету Тома было два десятка предотвращенных смертей. Последний случай был всего с месяц назад. Он работал тогда на маршруте звездный паром Цим Ца Шуй – Ван Чай. Отследил того директора ночного клуба из Гуанчжоу. Он что-то не поделил с бандой наркодилеров. Через неделю они примчались на своих летающих скутерах на вершину горы Байюнь, где на самом пике Мосинлин расположился клуб «Поцелуй дракона». Вооруженные до зубов. Ну и что с того? Люди Тома отстреляли их, как желторотых птенцов. На первом этаже клуба были бассейн и танцпол. На втором – ресторан, караоке-бар с отдельными кабинками, все дела. Том расставил своих людей по периметру второго этажа. А сам сидел в баре и попивал содовую. Вообще-то европейцев внутрь не пускали. Но для него сделали исключение. Европейцы работали на входе. Два дюжих охранника заскочили вслед за Томом внутрь и попытались его вывести. Но услужливый официант объяснил, что он друг хозяина. И он здесь по делу. Охранники убрались восвояси. Официант, улыбаясь и согнувшись чуть ли не до полу, поставил на столик бутылочку колы со льдом.

– От заведения, – пояснил он.

Том не собирался пить колу. Но из вежливости не стал отказываться от подарка. Европейцы здесь не отдыхали, а работали. Вот и Том был при работе. На маленьком круглом подиуме танцевали три полуобнаженные девушки в серебристых купальниках. Две из них были европейки, а одна азиатка. Она заводила европеек, и те качали бедрами, пытаясь повторить ее движения. Но они не вполне улавливали ритм. Их движения были чуть угловатыми.

«Наверное, новенькие», – подумал Том.

Надо следить за ними чуть повнимательнее. По их лицам Том вычислил, что они русские. Том всегда безошибочно угадывал бывших соотечественников. В любой

точке мира. По какому-то немного другому выражению лица, чем у остальных европейцев. Нельзя сказать, чтобы это выражение было зажатым. Но на лицах русских читалось какое-то ожидание и отстранение. Ожидание чего-то неведомого. И отстранение, переходящее в задумчивость и погруженность в себя. Они были отделены от остального мира. Они не были к нему расположены. Они не ждали от него ничего хорошего. Они ждали чего-то, но это было ожидание неприятностей. Либо ожидание какой-то внешней силы, которая должна придти из ниоткуда. Со стороны. Напряжение читалось на их лицах. И Том знал, что такое же напряжение написано на его лице. Это напряжение было ничем не стереть и не вытравить. Оно не исчезло даже за долгие годы жизни за границей. За годы странствий по разным странам, ныне объединившимся в одну. По этому напряжению русские узнавали друг друга. Но, в отличие от китайцев, они никогда не бросались друг к другу в объятия. Даже при встречах друг с другом в самых отдаленных концах планеты. Когда Том учился в лицее, у него была подружка-китаянка. Перед поступлением в Политех, он отправился с ней в путешествие. Она привезла его к себе на родину. Это был маленький остров, заброшенный в Южно-китайском море. На пустынных многокилометровых пляжах можно было не встретить ни души. Они гонялись по бесконечному берегу за крабиками. И вот однажды наткнулись на группу европейских туристов в одинаковых ковбойских шляпах и длинных плавках в цветочек. Туристы пили пиво и грызли орешки. Подружка Тома тоже умела безошибочно отличать русских. Взметнув облако песка, она понеслась к ним с криком:

­– Смотрите, здесь еще один русский!

Она показывала в его сторону пальцем. Но русские насупились и отвернулись от нее. И Том неосознанно повторил их действия – тоже насупился и отвернулся. Она так и застыла безмолвно посередине.

– Почему русские не радуются друг другу? – спрашивала она Тома потом.

Но он не знал что ответить. Реакция китайцев была абсолютно другой. При встречах друг с другом они громко кричали, обнимались и целовались. Тогда Том понял, что китайцам, в отличие от русских, присущ природный коллективизм. Если в кафе за одним столиком кто-то начинал смеяться, то постепенно начинали смеяться и за другими. Смех передавался от столика к столику. Цепная реакция. Если кто-то плакал, то передавался и плач. Том с подружкой жили в двухэтажной обшарпанной гостинице на берегу. Прошлогодний тайфун уничтожил балконы и перила на входной лестнице. Из трещин на потолке выползали сонные ящерицы. Однажды подружке позвонил папа. Он сказал, что играл в баскетбол и сломал руку. Подружка заплакала. Том услышал, как на том конце провода заплакал и папа. Том удивился и посмотрел на трубку. Его отец вряд ли стал бы сообщать ему о своих невзгодах. И уж точно не стал бы реветь, точно баба. Рыдания стали заметно громче. Добавился какой-то женский визг. Том понял, что по правилу цепной реакции плачет мама. Похоже, к ней присоединилась и бабушка. Он не заметил, что слезы уже текут и по его лицу.

Китайцы все делали сообща. Если гулять – так вместе. Они предпочитали гулять по освещенным широким улицам и торговым моллам. И терпеть не могли уединенные прогулки по горам и лесам. На острове был один городок. Так сказать, столица. Туристы предпочитали купаться на платном городском пляже. Знакомые подружки косо смотрели на Тома, любившего слоняться по диким пляжам. Чтобы попасть на которые, нужно было всего лишь перевалить через небольшой холм. Однажды на остров приехал двоюродный брат подружки – мальчик лет одиннадцати.

– Где будем купаться? – спросил Том.

– Конечно, где все! – ответил брат.

Тот день запомнился Тому, как день настоящей пытки. Он понял, почему на фотографиях китайских пляжей так много людей. Вовсе не потому, что в Китае вообще негде развернуться. Просто все они опасались одиночества. Они хотели собраться вместе, чтобы было весело. Он увидел море. Но это было море людей. Все они скопились в небольшом загончике, длиной метров тринадцать. Они стояли по колено в воде под зонтиками и со спасательными кругами на животе. Том протиснулся между ними. Брат радостно плескался у его бедра. Наступила тишина. Все эти люди вдруг враз замолчали. Все они повернулись лицами к Тому. Они образовали огромную разноцветную радугу вокруг него. Казалось, они увидели громадную белую обезьяну в зоопарке. И этой обезьяной был Том. Нельзя сказать, чтобы он был рад оказаться в центре внимания. Он стоял среди них, красный как рак. И не мог пошевелиться. Ему просто было тесно. Вдруг один маленький мальчик протянул к нему руку. И потрогал за живот. Потом дернул волосок с живота Тома.