Combat

Колышкин Владимир Евгеньевич

Только Хорнунг подумал о предводителе асов, как Один обратил на него свой тяжкий взор.

– Ну, витязь, расскажи, что нового в Срединной усадьбе?

Увидав непонимание, уточнил: что нового в мире людей?

Хорнунг попытался встать, ноги, однако, отказывались подчиняться. Приосанившись, витязь ответил:

– В мире ничего не изменилось, могучий князь. По-прежнему в нем царит беззаконие, процветает рабство и льется кровь.

Бог остался доволен новостями. Сосед, что сидел справа, похвалил

федерального капитана:

– Хорошо сказал. Кратко и сдержано. Как в сагах.

В ответ капитан спросил: "Кто тот человек, сидящий рядом с Одиным, одетый в лохмотья, точно бродяга, между ног держащий подобие молота?"

Любезный сосед ответил, что это бог грома Тор, главный защитник богов-асов. А хреновина, зажатая между ног - это действительно молот по имени Мьёлльнир, которым Тор сокрушил великанов и которого боится даже зловредный Локи.

– Понятно, - ответил Хорнунг.
– Он у вас маршал с полномочиями министра обороны.

– Точно подмечено, - согласился сосед.
– А мое имя не хочешь ли узнать?

Новичок спохватился, принялся извиняться.

– Пустое. И все ж представлюсь: бог Фрейр, обеспечиваю материальное благополучие. Говоря по-вашему, - Зам Главного по АХЧ: административно-хозяйственной части. Завхоз, короче.

– Как у вас, однако, запросто: боги и люди за одним столом...

– Да, у нас без чинов... Отведай-ка вот этого блюда.

– А что это... у-у, вкусно!

– Это крокозябл.

– Кроко... кто?

– Крокодил фаршированный зябликами.

Вдруг кто-то запел песню. Захмелевшие воины восторженно подхватили:

Мы стойко бились, -

на трупах врагов,

мы - как орлы

на сучьях древесных.

Со славой умрем

сегодня иль завтра -

никто не избегнет

норн приговора!

Отведавший крокозябла Хорнунг почувствовал позыв к единению с героями и сквозь слезы умиленья тоже подхватил угасающую мрачную песнь: "Никто не избе-е-егнет норн приговора-а-а!"

– А что такое "норн"?
– спросил Хорнунг Фрейра в промежутке между куплетами.

– Норны - это богини судьбы, как начертят, что отмерят, так тому и быть. Даже мы, боги, до ужаса их боимся.

После хорового пения распалившимся героям захотелось послушать пение сольное. Они стали просить своего товарища исполнить для них номер. "Гуннар спой нам!" - просили все. Гуннар покочевряжился для виду и согласился. Он сел на отдельный табурет, скинул "башмаки Хель", загробную обувь, и размотал портянки. Тут же к нему подскочили товарищи, заломили ему руки за спину, крепко связали их веревками. Под ноги бросили арфу. Гуннар прошелся пальцами ног по струнам, пробуя, хорошо ли настроен инструмент. И вдруг взял сложнейший аккорд, еще и еще один, и песня полилась.

Гуннар пел "Песню об Атли", в которой говорилось о том, как гуннский

правитель Атли позвал в гости братьев Гьюкунгов, дабы коварством отобрать у них сокровища Нифлунгов. Гуннар и Хёгни после краткой битвы были схвачены. Гуннара бросили со связанными руками в ров, наполненный змеями. Гуннар играл на арфе и не сдавался врагам. Сомневаясь в стойкости младшего брата, Гуннар потребовал у палачей:

Пусть сердце Хёгни

в руке моей будет,

сердце кровавое

сына конунга,

острым ножом

из груди исторгнуто.

Когда желание его было исполнено, когда получил он на блюде бестрепетное сердце брата, Гуннар выкрикнул коварному хозяину:

Атли, ты радости

так не увидишь,

как не увидишь

ты наших сокровищ!

Я лишь один,

если Хёгни убит,

знаю, где скрыто

сокровище Нифлунгов!

Так погиб король Гуннар и его брат. В конце драмы Гудрун, сестра братьев Гьюкунгов, будучи женой коварного Атли, убивает общих от Атли детей, готовит из них жаркое и на пиру подносит ужасное блюдо мужу. Потом, в постели, убивает захмелевшего злодея и поджигает дворец. Все сгорает в пламени. Конец.

Прослушав эту чудовищную песню, содержание которой достойно пера Шекспира, Хорнунг впал в черную меланхолию. Вспомнились жена и оставленные члены команды, все равно как собственные дети.

Довольные песней герои, шумно хвалили исполнителя. Гуннар поклонился и вернулся за стол. Руки ему опять развязали, арфу унесли. Герой-певец выпил вина, чтобы увлажнить пересохшее горло, и наклонился над закуской. И, подскочив, закричал. Пред ним на блюде лежало сердце - кровавое, ритмически сокращавшееся, видно, только что его вырезали из чьей-то груди.

Застолье расхохоталось. Грубая шутка, в духе Валгаллы, удалась.

Гуннар ругался: "Опять! Ну сколь можно?.. Меня не обманешь. Вижу, это сердце не моего брата, а какого-то труса. Поглядите, как оно трепещет? Хёгни, брат! покажи, на месте ли твое сердце?"

Хёгни, сидящий в другой компании, обратился к брату, молча разъял грудь свою, вынул оттуда сердце. Лежащее на ладони сердце герое было бестрепетно, мертво.

– Ну, что, убедились?
– сказал Гуннар.
– Право же, друзья, мне шутка ваша надоела.

2

Слуги принесли фарфоровые тазики с ароматной розовой водой. Все вымыли руки и бородатые хари, вытерлись вышитыми салфетками. Другие слуги тем временем убрали блюда, вымыли порядком освиняченный стол. Затем были принесены карты, кости, а также шахматы и шашки. Герои стали пересаживаться для разных игр. К Хорнунгу подсел здоровенный детина с косматой бородой и обязательными шрамами на лице.

– Партийку сыграем?
– прорычал он, грохнув шахматной доской о стол.
– Меня зовут Хельги.