Contra Dei 2

Коллектив авторов

Таким образом, нет выбора «Тьма vs Свет». Есть лишь возможность отказаться от ответственности выбора «идти по своему Пути», [118] испугаться взгляда Бездны — и потерять себя-потенциального, став обычным обывателем: «Тёмным можно только родиться. Выбор как таковой отсутствует, хотя для некоторых как лазейка существует возможность притвориться человеком, отдавшись во власть человеческого сознания».

Отмечу, что одно из интервью указывало на логический выбор: «Да, такой вопрос стоял. Я обосновал для себя логически принадлежность к Тьме и никогда больше по этому поводу не рефлексировал». Но я бы не стал утверждать, что это именно вариант «сел и решил» — в этом

случае ответы на остальные вопросы также содержали бы высказывания, отражающие соответствующую позицию, чего не наблюдается. Так что я интерпретирую ответ не как «подумал и выбрал, на чью сторону стать», а как «осознав, что я принадлежу Тьме, я проанализировал своё ощущение и пришёл к выводу, что оно достоверно; и никаких рефлексий у меня по этому поводу далее не было».

118

Напоминаю, что разговор здесь идёт о сатанистах — тех, у кого было изначальное сродство; я лично не придерживаюсь позиции «каждый имеет / имел шанс стать Тёмным». Всё просто: необходимые для этого структуры психики закладываются в том числе и в самом раннем детстве. А разговор о «шансах» новорождённых мне не интересен, это лишь заготовки, и не более того.

В качестве обобщающей концепции скромно предложу собственный ответ: «Я просто вырабатывал своё мировоззрение. И чем чётче оно обрисовывалось, тем яснее становилось, что „выбор“ — это быть собой или предать себя, а вовсе не „принять чью-то сторону“».

3. Как вы осознали полностью свою принадлежность к Тьме? Как пришли к самоназванию «сатанист»?

Этот вопрос подразумевает не «да/нет», а требует достаточно подробного описательного ответа. Да и состоит он из двух «подвопросов». Первый из них — всё на тот же вопрос, как вы уже догадались, и опять — с другого ракурса. Второй — исследует вопрос, каким образом приходят к самоназванию «сатанист».

Первый подвопрос в достаточной степени раскрыт выше, поэтому я лишь процитирую наиболее показательные высказывания: «Осознание принадлежности к Тьме пришло, когда, приняв Тьму, я понял, что Она приняла меня»; «Я просто понял, что являюсь частью Тьмы, так же как и Тьма — частью меня»; «Полностью осознал принадлежность к Тьме я тогда, когда наконец то окончательно понял, что Тьма во мне — это не болезнь, а сама суть»; «Осознание принадлежности не есть „понимание сути“ или „полное познание“ Тьмы. Это принятие Тьмы такой, какова она есть, во всей её многообразности, неизвестности, хаотичности. Это чувство родства, ощущение открытых путей, новых возможностей, отсутствия границ, но и принятие полной личной ответственности — навсегда».

Здесь важно то, что «ощутить принадлежность» — это отнюдь не синоним «полностью понять». Бездна — бесконечна, Хаос — безграничен. Они содержат всё. И сродство — это не «познание Истины», а (в том числе) сброс догм, шор, границ, шаблонов — стремление к познанию всего. И хотя это невозможно, это не значит, что к этому не надо стремиться.

Впрочем, познание — это сфера ментала. Принадлежность может ощущаться чётче и на других уровнях — всё индивидуально, но тем не менее: «Как мне кажется, настоящий сатанист (мистик) испытывает эту принадлежность с самого раннего детства. Она может проявляться у разных людей совершенно по-разному».

И самое важное — это личное взаимодействие с Тьмой, оккультный опыт, то, что можно назвать инициацией; взлёт в Бездну.

«Мне не столь важно, как звать себя, мне необходимо слышать иногда, как меня зовёт Дьявол»; «Скажем так: был мистический опыт. До этого я считал, что не имею права себя так называть, не избавившись до конца от человеческого».

Второй подвопрос выявил разброс мнений. Впрочем, опять

же — мнения не антагонистичны, но раскрывают различные аспекты одного и того же.

Интересно, что к самоназванию «сатанист» приходили чаще вопреки, а не благодаря чему-либо. Информации о сатанизме до 90-х годов прошлого века в России было крайне мало, и практически вся она была весьма специфична.

Тем не менее — к такому самоназванию тяготели, несмотря на когнитивный диссонанс с «официальными сведениями»: «Так что было, с одной стороны, интуитивное тяготение к такому названию, с другой — настораживали и расстраивали прочитанные и увиденные глупости, которые люди пытались прикрывать словом „сатанизм“»; «Начиная лет с 15 я ходил вокруг этого самоназвания. Периодически возвращался и отходил, полуосознанно…я обнаружил соответствие себя тёмной стороне, большой созвучие сути Сатаны и сатанизма. Т. е., термин для меня зазвучал иначе и в этом плане я обнаружил, что давно нахожусь в этой области. Давно „дышал этим воздухом“».

Интересно, что окружающим иногда это также очевидно: «А было ли это самоназванием, сомневаюсь. Частенько и другие называли, причём исключительно из-за моих подходов к решению разнообразных проблем и взглядов».

Важно то, что чувство сродства важнее вербализации: «Как пришёл к самоназванию „сатанист“… Когда-то я услышал это слово и я понял, что это про меня. Не знаю, откуда оно пришло. Просто сначала я осознал свою принадлежность к Тьме, а затем вспомнил это понятие и понял — да, я и есть сатанист».

А вот на тему адекватности такой самоидентификации в современных условиях высказывания очень чётко дифференцировались. Их можно свести к трём позициям. Первые две достаточно близки: «Что касается самого технического термина „сатанист“, то я бы не стал его так уж часто использовать. Всё-таки в последнее время появилось очень много рыб-прилипал и откровенных дегенератов, использующих это слово для самоидентификации, так что оно фактически утратило своё прежнее значение» и «Я не могу назвать себя сатанистом, так как это определение сильно испортилось с течением времени и некоторых связанных с этим процессов. Я могу себя назвать „Служителем Дьявола“». С моей точки зрения — отказ от самоназвания «сатанист» из-за чел-овеческой плесени неприемлем (это, в конце концов, обозначает зависимость от чел-овеческого); тем не менее — это является всего лишь вербализацией. И есть очень чёткая и существенная разница между «я не сатанист!» и «я не хочу называть себя сатанистом, чтобы не было путаницы с придурками, которых много развелось в последнее время» (и при этом самоназвание, отличаясь от «сатанист», тем не менее чётко указывает на связь с Сатаной).

Но есть и другое отношение: «звание Сатаниста — это, если угодно, корсет, который позволит мне поддерживать себя в приемлемом для себя состоянии».

Я бы переформулировал этот тезис: самоидентификация сатанистом — естественна. Это тот самый «стержень личности», о котором я не раз высказывался.

Не менее важно и то, что часто самоидентификация происходит до становления; но при этом взятая на себя ответственность заставляет относиться к себе более критически — и развиваться далее.

«Оценивая себя сейчас, скажу откровенно — название было взято самонадеянно, фактически тогда я не имел на него права. Вместе с тем присутствовало чёткое понимание того, что невозможно быть сатанистом не развиваясь, не проявляя себя в действиях. Момент окончательного осознания себя именно как сатаниста, а не просто называющего себя так, пришёлся именно на действие — полный разрыв с прошлым, начало новой осознанной жизни».

Ну и, в конце концов, «само название „сатанист“, „мистик“ или „гностик“, — не главное. Главное — внутреннее желание служить Тьме, бескорыстная любовь (тяга) к Родителям и стремление к интеллектуальному и духовному (демоническому) росту».