Crime story № 4 (сборник)

Романова Галина Владимировна

АВ, Аксютин и Громовой переглянулись и сказали хором:

– Не очень.

– Что, серьезно? – озадачилась Алена. – Ну ладно, скажите мне, АВ, дверь той кабинки, где как бы произошло убийство и где валялась туфелька, не была заперта изнутри, когда все это обнаружилось, верно?

– Не была, – качнул головой АВ. – Мы обратили внимание, что туфля там слишком долго лежит, начали стучать, открыли и увидели… Но откуда вы знаете?

– Оттуда! – с торжеством воскликнула Алена. – Оттуда, что дверь не скрипела. Пока я была в туалете, из нее никто не

мог выйти, я бы услышала скрип. А между тем она не была заперта. Это значит – что? Что из нее никто не выходил, а пролез в соседнюю кабинку под перегородкой. Там перегородки не очень высоко подняты, протиснуться, конечно, можно. Она, эта Ира, сразу заперла обе кабинки, чтобы обеспечить себе путь к отступлению, и пролезла под перегородкой в крайнюю. Там она все декорации расставила, потом начала пролезать под перегородкой, но порвала чулок. Наверняка у нее и ссадина на коленке, это легко проверить. Потом она вышла как ни в чем не бывало из другой кабинки со своей сумкой, в которой, конечно, у нее раньше были спрятаны все необходимые реквизиты, а теперь лежала только ее одежда, и пошла себе танцевать. Вот и все. Очень просто, верно?

– Ну да, – хором сказали АВ, Аксютин и Громовой, потом майор кивнул напарнику:

– Побеседуй с этой Ирой!

И тот с неожиданной ловкостью ввинтился в броуновское движение на танцполе.

– Жалко ее, – сказала Алена. – Не дотанцует… А такое танго красивое, «A Media Luz», я его обожаю, особенно когда Анита Де Сильва поет, вот как сейчас. – И она не смогла удержаться, чтобы не пропеть под музыку:

И сумерки вокругСмыкаются, лаская.И сумерки целуют,Когда целуешь ты.Вздыхает полумрак,Когда ты вдруг вздыхаешь,Когда вздыхаю яВ полутонах любви…

– Что такое? – удивился Аксютин.

– Ничего, – невинным голосом сказала Алена. – Такое танго-шансон.

– Красиво, – сказал Аксютин и почему-то покраснел.

– Да, – усмехнулась Алена, но глянула на часы – и усмешка тут же слиняла с ее лица: – Ой, сколько уже времени! Это мы так долго говорили?! Да ведь у меня поезд через сорок минут, а мне еще переодеться и до вокзала добежать. Нет, на одно, последнее танго у меня время еще есть, конечно, если кто-то пригласит…

Аксютин браво шагнул вперед, и серые глаза его блеснули.

– Вы танцуете аргентинское танго? – изумилась Алена.

Серые глаза померкли:

– Нет… а обязательно только танго танцевать, да?

– На милонге, – наставительно проговорила Алена, – обязательно. Только танго!

– Зато я танцую аргентинское танго, – улыбнулся АВ. – Алена, вы позволите?

– Еще как! – с нескрываемым восторгом воскликнула Алена, бросаясь в объятия АВ.

Салида, крест, очо кортадо, американа… и так далее, и так далее… дивный, лучший в мире, волнующий, восхитительный танец!

– Я научусь! – крикнул вслед Алене Аксютин, и серые глаза его снова блеснули. – К следующей милонге! Приглашаю вас! Договорились?

– Сначала

выучите кодигос! – засмеялась она и исчезла в толпе танцующих.

Дарья Донцова

Коньяк для ангела

Семейная жизнь – тяжелая штука, поэтому ее порой несут не вдвоем, а втроем. Впрочем, иногда у некоторых пар складывается не любовный треугольник, а иная геометрическая фигура.

За несколько дней до Рождества мне позвонила Ленка Латынина и спросила:

– Отметим праздник вместе?

– Согласна, – ответила я, – только я приду одна. Зайка с Аркадием уехали на каникулы, Дегтяреву тоже дали отпуск, а Маруся собирается веселиться с приятелями.

– Очень плохо! – искренне огорчилась Лена.

Я решила, что она переживает по поводу моего настроения, и оптимистично сказала:

– Никаких проблем, наоборот, я чувствую себя счастливой! Проведу Рождество в тишине и покое, не собираюсь рыдать от тоски, мне редко удается побыть наедине с собой.

– Меня волнует количество гостей, – тут же заявила Латынина, – если вы, мадам, заявитесь одна, то нас за столом будет тринадцать человек! Ищи себе пару, хватит одной по гостям таскаться.

Обижаться на Лену – последнее дело. Как правило, ляпнув глупость, она не хочет никого обидеть, просто выпаливает фразу и не думает, какое впечатление она произведет на окружающих.

– Ладно, – кивнула я, – если не устраиваю тебя, так сказать, соло, то явлюсь в составе дуэта!

В голосе Латыниной тут же появилось любопытство.

– А он кто?

– Весьма симпатичен, – обтекаемо ответила я.

– Богат? – не успокаивалась Ленка. – С твоими деньгами нужно быть осторожной. Если мужик нищий, он, вероятно, хочет неплохо устроиться за счет обеспеченной пассии.

– Субъект, о котором я веду речь, проживает в собственном доме, на Ново-Рижском шоссе, – серьезно ответила я.

– Какая у парня машина? – еще сильнее возбудилась Латынина.

– Их несколько, но джип самый любимый, – сообщила я.

– Мужик пьет?

– Только воду.

– Курит?

– Даже не приближается к табаку, – ухмыльнулась я.

– Дети есть?

– Двое, но они давно живут в Париже.

– А жена?

– Он никогда не оформлял отношения официально, любовная связь длилась всего три дня, – пояснила я.

– Значит, у него отвратительная мамаша, – злорадно сказала Ленка, – еще Ломоносов придумал закон: если в одном повезло, то в другом точно лажа получится.

– Думаю, ты слишком вольно трактуешь принцип сохранения материи, – не удержалась я, – но родители моего кавалера давно скончались. Он, увы, сирота.

– Зануда, да? – с надеждой спросила Латынина. – Скряга? Брюзга?

– Он постоянно пребывает в хорошем настроении, меня обожает, готов целый день сидеть рядом с любимой женщиной на диване, – добила я подругу.

– Колись, Дашута, где взяла парня? – взвизгнула Ленка.

– Да ты его давно знаешь! Он не первый год живет в Ложкине, – усмехнулась я.

В трубке воцарилось молчание, потом Лена растерянно спросила:

– Ты же не про полковника говоришь?

– Нет, конечно, – еле сдерживаясь от смеха, ответила я.