ЦРУ. Правдивая история

Вейнер Тим

В ноябре 1954 года, когда Берлинский тоннель набрал полный ход, Лэнд, Киллиан и Даллес встретились с президентом и получили его добро на создание самолета-шпиона U-2, механизированного планера с камерой на брюхе, который был призван перенести американские «глаза» по ту сторону железного занавеса. Эйзенхауэр дал отмашку, но не удержался и от мрачного предсказания. «Когда-нибудь, – сказал он, – одна из этих машин будет перехвачена, и тогда грянет буря».

Даллес поручил работу по созданию самолета Дику Бисселлу, который ничего не смыслил в летательных аппаратах, но смог создать секретную правительственную бюрократию, которая оградила U-2 программу от ненужных расследований и помогла ускорить фактическое создание самолета. «Наше агентство, – гордо заявил он группе стажеров ЦРУ несколько лет спустя, – последнее убежище

организационной уединенности, доступной для американского правительства».

Бисселл широкой поступью шагал по коридорам ЦРУ. Это был неуклюжий человек с большими амбициями. Он рассчитывал, что когда-нибудь станет очередным директором Центральной разведки. Именно так ему сказал Даллес. Он все более пренебрежительно относился к шпионской деятельности и презирал Ричарда Хелмса и его разведчиков. Эти два человека стали бюрократическими соперниками, а впоследствии – заклятыми врагами. Именно они олицетворяли собой противоборство между шпионами и техническими устройствами, которое началось пятьдесят лет назад и продолжа ется по сей день. Бисселл рассматривал U-2 как грозное оружие и агрессивный ответ советской угрозе. Если Москва «не смогла сделать ни черта, чтобы помешать вам» нарушить советское воздушное пространство и шпионить за советскими войсками, то один этот самолет способен сбить с Советов немало спеси. Для управления программой Бисселл сформировал маленькую секретную ячейку из офицеров ЦРУ; он поручил Джеймсу К. Реберу, помощнику директора по координации разведки, решить, что именно этот самолет должен сфотографировать на территории Советского Союза. Ребер надолго стал председателем комиссии, которая выбирала советские цели для самолетов U-2 и спутников-шпионов. Но Пентагон всегда предъявлял свои требования: сколько бомбардировщиков было у Советов? Сколько ядерных ракет? Сколько танков?

Впоследствии Ребер говорил, что менталитет холодной войны не допускал даже саму мысль фотографировать что-нибудь другое.

«Мы не задавали нужные вопросы», – сказал Ребер. Если бы в ЦРУ выработали более широкое представление о жизни в Советском Союзе, то давно стало ясно, что Советы вкладывали не так много денег в те ресурсы, которые делают нацию сильной. На самом деле они были слабым противником. Если бы руководители ЦРУ были в состоянии проводить эффективные разведывательные операции в Советском Союзе, то они, возможно, увидели бы, что русские не способны даже произвести многие предметы первой необходимости. Мысль о том, что заключительные сражения холодной войны могут носить чисто экономический, а не военный характер, так и не пришла им в голову.

«Есть вещи, о которых он не говорит президенту»

Усилия президента, предпринятые в отношении исследования возможностей ЦРУ, привели к технологическому скачку, который в целом революционизировал процесс сбора информации. Но до корня проблемы добраться так и не удалось. Через семь лет после создания ЦРУ за этим ведомством не было никакого присмотра или контроля свыше. Его тайны раскрывались лишь по мере необходимости, и Аллен Даллес сам решал, кто должен их знать, а кто нет.

После ухода из правительства Уолтера Беделла Смита в октябре 1954 года не осталось никого, кто всерьез занимался бы изучением деятельности ЦРУ. Беделл Смит пытался обуздать Аллена Даллеса. Но когда он ушел, то не осталось никого, кроме разве что самого Эйзенхауэра, кто мог бы контролировать проведение секретных операций.

В 1955 году президент изменил правила, создав Специальную группу из трех представителей Белого дома, государства и министерства обороны, наделенных полномочиями совершать проверки и расследования тайных операций ЦРУ. Но у них не было никаких возможностей заранее утвердить проведение той или иной операции. Если бы Даллес захотел, то он мог бы сделать мимолетное упоминание о своих планах на неофициальных обедах со Специальной группой в составе нового заместителя Государственного секретаря, заместителя министра обороны и помощника президента по национальной безопасности. Но чаще он все-таки предпочитал этого не делать. В пятитомном разделе истории ЦРУ, посвященном карьере Даллеса на посту директора Центральной разведки, отмечается, что, по его мнению, у них не было никакой потребности знать все подробности секретных операций. Они были не в состоянии судить его лично или агентство в целом. Он чувствовал, что «не требовалось никакого политического одобрения» для его решений.

Директор, его заместители и руководители иностранных резидентур имели полную свободу проводить их собственную политику, планировать операции и втайне,

для себя, судить об их результатах. Даллес информировал Белый дом о том, что считал целесообразным. «Есть вещи, о которых он не говорит президенту, – поделилась как-то его сестра в беседе с коллегой из Государственного департамента. – Даже лучше, если тот о них не узнает».

Глава 12

«Мы управляли этим по-другому»

Существовало оружие, в применении которого ЦРУ изрядно набило руку. Речь, естественно, идет о деньгах. Покупка услуг иностранных политических деятелей шла на ура. Первым местом, где оно таким методом выбрало выгодного для себя будущего лидера мировой державы, была Япония.

Два самых влиятельных агента, которые когда-либо работали на Соединенные Штаты, помогли ЦРУ решить задачу контроля над японским правительством. Это были соседи по тюремной камере, обвиненные в военных преступлениях. По окончании Второй мировой войны в условиях американской оккупации они получили трехлетний срок и содержались в одной из тюрем Токио. На свободу они вышли в конце 1948 года – за день до того, как многие из их товарищей по заключению отправились на виселицу.

С помощью ЦРУ премьер-министром Японии и руководителем ее правящей партии стал Нобосуке Киши. Помогая американской разведке, Йошио Кодама обеспечил себе свободу и положение в качестве национального гангстера номер один. Вместе они формировали политику послевоенной Японии. В войне против фашизма они олицетворяли все, что Америка ненавидела. В войне против коммунизма они были тем, в чем Америка нуждалась.

В 1930-х годах Кодама возглавлял правоцентристскую молодежную группу, которая совершила попытку покушения на премьер-министра страны. Сам он был приговорен к тюремному сроку, но правительство Японии использовало его в качестве поставщика шпионов и стратегических металлов для грядущих сражений. После пяти лет управления одним из самых крупных черных рынков в оккупированном Китае Кодама имел чин контр-адмирала и личное состояние на сумму около 175 миллионов долларов. После выхода из тюрьмы Кодама начал вкладывать часть своего состояния в карьеры наиболее консервативных политических деятелей Японии, став ключевой фигурой в операции ЦРУ, которая в итоге помогла Кодаме вознестись к вершинам власти. Во время корейской войны он активно сотрудничал с американскими бизнесменами, ветеранами УСС и экс-дипломатами, осуществляя смелую операцию при финансовой поддержке ЦРУ.

Американские военные испытывали острую нужду в вольфраме – редком стратегическом металле, применяемом в ракетостроении. Бандитская сеть Кодамы провозила в Соединенные Штаты контрабандным путем тонны этого метала из японских военных тайников. Пентагон заплатил за это 10 миллионов долларов. ЦРУ выделило 2,8 миллиона долларов для финансирования операции. Сеть контрабандной поставки вольфрама потребляла более 2 миллионов долларов. Однако у резидентуры ЦРУ в Токио после совместной операции с Кодамой остался дурной привкус. «Он профессиональный лгун, гангстер, шарлатан и вор, – сообщили оттуда 10 сентября 1953 года. – Кодама совершенно не способен к разведывательным операциям, и его не интересует ничего, кроме прибыли». Отношениям сторон был нанесен серьезный ущерб, и ЦРУ стало уделять больше внимания «подкармливанию» напористых японских политиков – включая Киши, который на первых выборах после окончания американской оккупации выиграл ряд мест в японском парламенте.

«Теперь мы все – демократы»

Киши стал лидером растущего консервативного движения в Японии. В течение года после его выборов в парламент, с помощью денег Кодамы и собственных политических навыков он взял под контроль самую крупную фракцию среди выборных представителей. Оказавшись у власти, он сформировал правящую партию, которая вела за собой страну в течение почти пятидесяти лет.

Он подписал объявление войны Соединенным Штатам в 1941 году и возглавлял военное министерство во время Второй мировой войны. Даже во время тюремного заключения после окончания войны у Киши были надежные союзники в Соединенных Штатах, среди них – Джозеф Крю, американский посол в Токио на момент нападения на Перл-Харбор. Крю находился под арестом в Токио в 1942 году, когда Киши в качестве члена военного правительства предложил ему сыграть партию в гольф. Они подружились. Через несколько дней после того, как Киши вышел из тюрьмы, Крю стал первым председателем Национального комитета Свободной Европы, подставной организации, созданной ЦРУ для поддержки радиостанции «Свободная Европа» и других программ политической войны.