Цугцванг
Шрифт:
Вздрагиваю, когда его ладони касаются предплечий, медленно сталкивая невесомую ткань рукавов. Дыхание учащается, я прикрываю глаза, стараюсь не выдать себя, но когда он расстегивает первый крючок — выдох получается куда как громче, чем я планировала допустить. Именно поэтому меня абсолютно не удивляет улыбка, которую он давит, а я чувствую, бесит только, что краснею, как дура…Ощущение зависимости от него и его эмоций дико раздражает, но по-другому не получается. Стоит ему оказаться в пределах моего личного пространства, тело стартует с нуля до ста, точно крутой, жирный спорткар. Я ничего не могу с собой поделать, как героиновый наркоман не сможет ничего сделать, окажись
Чувствую дыхание на своих плечах, прикосновения горячих пальцев, что ловко расстегивают крючок за крючком, при этом медлят, подолгу задерживаясь на голой коже. Ощущаю его запах, жар его тела, его твердые намерения, упирающиеся мне в поясницу, тихо усмехаюсь. Он реагирует сразу, как тень реагирует на объект, от которого отходит:
— Что тебя насмешило на этот раз, котенок?
— Снова ты.
— М. Правда? По мне так отжигаешь ты…
— Я не стану извиняться за все, что сегодня произошло.
— О, малыш, я в этом даже не сомневался…
Поворачиваюсь к нему лицом, как только последний крючок вместе с фразой разрывает все сдерживающие факторы, смотрю ему в глаза стойко и смело. Он оценивает это улыбкой, слегка касается моей щеки, но сегодня я не против. Я не убегаю, а подаюсь вперед, встаю на полупальчики и слегка касаюсь его губ своими с четким понимаем: он мне нужен. Плевать на все, он просто мне нужен.
Макс реагирует рябью. Клянусь, его словно пробивает дрожь, но как-то двигаться, кажется, он не планирует. Напротив, сжимает кулаки. Я опускаю на них взгляд, а после зачем-то слегка касаюсь костяшек. Мне немного страшно, если честно, что он резко отнимет руку, снова причинит этим боль, но вместо оправдания опасений, кулак начинает расслабляться. Тогда я веду себя уверенней: сжимаю, поглаживаю кожу, снова поднимаю взгляд и целую более настойчиво. Все еще придерживая лиф у груди, кусаю за нижнюю губу, не получая ответа, и это работает, черт возьми! Макс слегка приседает, чтобы быть со мной хотя бы не на такой разнице в росте, отвечает на поцелуй, прижимая к себе за спину, и я полностью обо всем забываю. Сцепляю руки в замок на его шее, прилипаю всем телом, тянусь, забывая о платье, что валится на пол. Я готова снова нырнуть на глубину, но неожиданно Макс отстраняется. Он тяжело дышит, уперевшись в мой лоб, я недоумеваю.
— Что-то не так?
— Я здесь не за этим.
Такого моя скромная персона уж никак не ожидала. Отстраняюсь, чтобы заглянуть в глаза, и вижу в них решимость. Но на что она направлена? Непонятно. Макс лишь на миг опускает взгляд на мое тело, потом слегка подкатывает глаза и снимает пиджак, который тут же оказывается у меня на плечах.
— Иди, оденься, пожалуйста…
Клянусь, мне обидно до слез, даже больше, чем обычно.
«Наверно все дело в Лилиане. Конечно, имея одну сестру, вторую — это будет уже странно. Да и понятно в чью сторону перевесит маятник, поставь нас рядом…»
— Амелия… — начинает тихо, словно готовит максимально жалкое оправдание, которое я слышать не желаю.
Фыркаю и отстраняюсь резко, из-за чего запутываюсь в платье и почти падаю, но Макс успевает меня подхватить. Он снова делает это, спасает и улыбается, хочет что-то сказать, а я не даю — вырываюсь, как чокнутая, делаю большой шаг назад,
— Обойдемся без шуточек. Оставь свое остроумие, как и все остальное, для моей сестрички. Она оценит.
Щеки горят огнем, я ведь считай впервые признаю, что ревную. Это очевидно, он понимает сразу, улыбка то становится шире, за что хочется ему врезать, как тогда на набережной. Сейчас мне этого действительно хочется, а когда он открывает рот…охо-хо-хо…Берегите наследные яйца, господа…
— Ты что…ревнуешь, малышка?
Не думаю. Делаю шаг обратно, хочу причинить ему боль, правда пока не решила насколько сильно, поэтому для начала решаю, что обойдусь пощечиной. Замахиваюсь, только вот Макс, умудренный опытом, успевает перехватит руку за запястье в каких-то паре сантиментов от наглой физиономии. Он не злится — смеется, притягивая к себе на прежнее, слишком близкое расстояние, и шепчет мне прямо в лицо, слегка касаясь носом моего.
— Это точно да.
— Отпусти.
— Тебе не это нужно, — неожиданно серьезно говорит, а я не очень понимаю, о чем конкретно речь.
«Врезать тебе не нужно? Охо-х, милый, ты ошибаешься!»
— Думаешь, что не хочу тебе вдарить?!
— Я не об этом.
— А о чем тогда?
— Про секс. Тебе не он нужен. Другое.
— О, — вырываю руку и ядовито улыбаюсь, — А ты возомнил себя психологом? Или это элегантная возможность сохранить верность моей сестре?
— Твоя сестра здесь не при чем, и я давно не храню ей верность.
— Да ну? Правда что ли?
— Нас ничего не связывает.
— Марина считает иначе.
— Марина ошибается.
— А я тоже ошибаюсь? — тихо спрашиваю, слегка наклоняя голову на бок, выдерживая паузу.
Макс фигурно изгибает брови, хмурится, явно не понимает о чем речь, но пытается сообразить, а может просто вспомнить момент, при котором я могла бы его спалить? Решаю не перетруждать эту чудную головушку и, отступив на шаг, усмехаюсь еще гаже.
— Не трудись вспомнить, я вас не застукивала, но видела своими глазами, как ты на нее пялишься. Сегодня.
— Ты бы не смогла нас застукать, потому что между нами нет ничего, а что касается…
— Мне неинтересно слушать, — холодно отсекаю, сложив руки на груди, — Что ты здесь делаешь?
Молчит. Меня так бесит эта тишина, которая опять причиняет боль — наивная половина моей души так верила, что он пришел ко мне, и теперь в который раз я получаю клинком-разочарованием прямо по ней. Слабой, безвольной, так сильно привязанной к нему части своей души, на которой уже и не осталось живого места. Я даже не могу ответить себе на простой вопрос, когда я перестану верить в чудо? Когда я пойму наконец, что не значу для него все то, что он значит для меня? Когда я увижу, что все, что нас связывало — игра?
«Он здесь не ради меня, а потому что хочет поговорить о том, что случилось между мной и его папашей? Или о том, как смела я припереться туда, где меня никто не ждал?» — тихо смеюсь, так ведь и есть. Касаюсь лба, пару мгновений так и стою, а потом наконец отнимаю руки и смело смотрю в лицо, которое будет сниться мне в кошмарах, когда все кончится.
— Я пошла туда, потому что Марина убедила меня в том, что так надо. Что про твоего папашу — я не стану это обсуждать. Я сделала то, что сделала и не жалею, потому что по факту не боюсь его. Мне насрать. Он заслужил. Ты все выяснил? — скидываю его пиджак, прикрывая нагое тело предплечьем, — Тогда вали. Я устала. Сегодня было слишком много Александровских.