Цунами

Курчаткин Анатолий Николаевич

Похоже, этой их пикировке была уже тысяча лет, и они испытывали друг друга на крепость — кто первый сорвется.

— Вы пьете горячий чай? Живя в Америке? — поторопился Рад перекрыть Нелли возможность ответить. Очень ему не хотелось становиться участником их семейной разборки. — В Америке же вроде не пьют горячего чая. Только холодный.

— В Америке пьют всё. Не пьют лишь денатурат. Не привычны. — Дрона восхитила собственная образность, и он с удовольствием всхохотнул. — А как русскому человеку без горячего чая? Пьем. В больших

количествах.

Рад не успел подставить грудь — Нелли ответила. Однако ее ответ противу всякого ожидания оказался не просто мирный, но и благонравный. Хотя и не без колкости.

— Что, поставить чайник, русский человек? — спросила она Дрона.

— Поставь, поставь, — поощрил ее Дрон. — Бросай кости, — обращаясь к Раду, махнул он рукой на одно из кресел.

Но оба кресла были завалены одеждой вперемешку со всякой бытовой мелочью вроде фена, несессера с бритвенными принадлежностями, плеера с наушниками, косметических сумочек, и Дрон, осознав это, махнул следом на стул около стола:

— Нет, давай сюда. Видишь, беспорядок.

Нелли, заливавшая у раковины чайник водой, восприняла эти слова Дрона как упрек в свой адрес.

— А не надо приглашать гостей, если не прибрано, — произнесла она, повернув голову в их сторону.

— Помилуй Бог, Нелли, какой я гость, — увещевающе проговорил Рад, не садясь на указанный Дроном стул, а проходя через всю комнату к окну, широкому, от одного края стены до другого, впускающему в себя полнеба, и становясь около него. — Я не гость, я живой привет с родины.

Дрону это понравилось.

— Ты слышишь? — вопросил он Нелли. — Рад не гость. Тем более не незванный, — присовокупил он через паузу.

— Тогда тем более нечего меня ни в чем упрекать, — неумолимо ответила Нелли. Она закрыла воду, поставила чайник на основание и щелкнула выключателем. — Естественный порядок вещей — беспорядок. Хаос — это жизнь, порядок — смерть.

— Неплохо, — одобрил Дрон. — Даже весьма. Считай, я согласен.

Он сегодня был удивительно покладист с ней, — как и она с ним. Не осаживал ее, позволял задирать себя и, сам задирая ее, тут же давал задний ход. Словно они сегодня слишком нуждались друг в друге — и не позволяли себе пересекать запретной черты.

Пригласивши Рада бросать кости, сам Дрон это было и сделал, опустившись на один из стульев, но почти тут же и поднялся, двинулся следом за Радом к окну.

— Что, оцениваешь вид? — спросил он, подходя. Вид из окна открывался практически тот же, что из номера Рада в «Liberty place», только точка наблюдения была поднята чуть повыше и смещена влево. Главное отличие было в размахе панорамы. Об этом Рад и сказал.

— Да, панорама что надо, — согласился Дрон. — Люблю по утрам постоять здесь, полюбоваться городом. Такой урбанистический пейзаж — до кишок пробирает. Славный город. Запах только. Надо привыкнуть.

— Но для западного человека с деньгами здесь очень даже комфортно, — подала голос

Нелли. — Не хочешь нюхать никаких запахов — сиди себе под кондиционером, никуда не выходя. Можешь ворочать своими капиталами прямо из этого, скажем, номера. Приумножай и теряй. Теряй и приумножай. Дрон! — потребовала она от него внимания. — Покажи Раду рабочие кабинеты.

— Да, действительно, глянь-ка. — Дрон взял Рада под руку и потянул обратно в глубину комнаты. — Все правда: можно сидеть, никуда не выходить, кроме Интернета. А еду тебе принесут из ресторана.

Он остановился перед ближним из двух дверных проемов в стене — той, около которой стоял телевизор с музыкальным центром. Проходя к окну, Рад еще обратил на эти дверные проемы внимание — уже, чем обычные, и без навешенной двери, — но что там за ними, было непонятно: свет внутри не горел, и дверные проемы походили на выход в открытый космос.

Дрон переступил через порог, пошарил рукой по стене, и вслед щелчку выключателя космос неизвестного помещения оказался залит светом.

— Заходи, — позвал Дрон.

Рад вошел внутрь. Это была комната — и не комната. Для комнаты она была слишком мала — метра три, три с половиной, не больше, рабочий кабинет — точнее, чем определила Нелли, не скажешь. Поблескивала благородным матовым лаком коричневая столешница письменного стола, стояло около него чернокожаное рабочее кресло на винте, а вся стена за столом и справа от него была стеллажом, разделенным на секции для книг, папок, дискет, компакт-дисков, — все, чтобы установить компьютер, обложиться нужными бумагами, материалами и пойти ворочать отсюда своими капиталами.

Компьютер в виде распахнутого складня ноутбука «Sony» на столе и стоял. Экран его не горел, ни вокруг, ни на стеллаже не было ни одной дискеты, ни одного компакт-диска, но по тому, как готовно стоял ноутбук, с какой гвардейской бравостью тянул ввысь откидную выю плазменного экрана, было ясно, что это боевой конь, вышедший из атаки, может быть, перед самым уходом хозяина на завтрак и готовый ринуться в новую в любое мгновение, — только будут даны шенкеля. За компьютером, у задней стенки стеллажа, виднелась плоская черная сумка из плотного полиэстера. Рад узнал ее. Это была та самая сумка, с которой Дрон встречал его в аэропорту. Судя по всему, бивший копытом боевой конь ноутбука и был ее содержимым.

— Восторг! — сказал Рад, давая оценку увиденному. — Значит, сидишь здесь, — он кивнул на ноутбук, — и приумножаешь отсюда свои капиталы?

Дрон неопределенно пошевелил в воздухе растопыренными пальцами.

— Не совсем так. Это у моей жены несколько утрированные представления. Все несколько посложнее.

— Но товарищ, я смотрю, стоит, — снова кивнул Рад на ноутбук.

— Товарищ стоит, — коротко согласился Дрон.

Рад выступил из рабочего кабинета обратно в комнату.

— И там — то же самое? — указал он на соседний черный проем.