Цунами
Шрифт:
Сколько раз замирало сердце, когда через ров по Мосту Бамбуков подъезжаешь к этой скале скал, к поясу из камня вокруг святыни святынь, и пешком идешь в эти огромные ворота из толстейших плах дерева хиноки, с медными скобами, а потом через дворик и через ворота во второй стене.
Падали, перевертывались в воздухе раздвоенные листья с дерева гинко, и согбенные тихие садовники начисто подметали укатанную дорогу между каменных откосов стен, выступивших из чащи сливовых рощ.
Лицо Верхнего Господина расплылось и стало приветливым. «Он» – совсем молодой человек.
От дверей, на своих сильных ногах опускаясь со ступни на колено и выбрасывая свободную ногу вперед, чтобы снова согнуть ее, Кавадзи, как на колесах, приблизился и опустился в глубоком
Кавадзи выслушал, что он должен выехать в Симода. Стаи ворон вспорхнули и заскользили в раскрывающиеся бумажные двери.
Молодой государь тронул свой роскошный халат. Бесшумные руки подали другой такой же халат, и государь своей рукой накинул его на плечи Кавадзи.
Как скалы Японии незыблемы, так тверды и основы ее традиций.
Теперь халат Верхнего Господина спрятан. А Кавадзи двигался по дороге в горы.
– Говорят, что, когда приходил Перри, князь Мито Нариаки [62] собрал армию и потребовал, чтобы ему разрешили напасть на американские корабли.
Молодой государь мечется как в клетке. Замок Эдо, охранявший спокойствие и наслаждения государей, превращался в тюрьму, где эти наслаждения становятся противны. Только простой народ за старые порядки, как всегда. Он верит в то, во что уже не верим мы, веками рубившие головы народа за безверие и наконец внушившие ему свои понятия. Тем более недовольны иностранцами рыбаки и крестьяне, живущие там, куда приходят корабли варваров. Со своих полей, садов, из уловов приходится отдавать все для краснолицых эбису и для прибывающих встречать их многочисленных чиновников.
62
Нариаки (ра) Токугава – князь Мито, возглавлял в 1830 – 1860-е гг. консервативное «движение за почитание императора и изгнание варваров». Прославился высказываниями вроде: «Если слишком облегчить жизнь народа, то трудно будет прокормить хорошего самурая».
Кавадзи Саэмон но джо, глубоко задумавшись, полулежал в своем каго на подушках, поджав под себя ноги и держа тело в легком и приятном напряжении, которое уравновешивало неприятные мысли. Ехать долго в таком положении почти невозможно. Но сегодня он шел пешком, поднимаясь в гору, чтобы облегчить труд носильщиков.
Мимо плыли стволы сосен, а за ними виднелось море. Природа, как всегда, успокаивала Кавадзи, напоминая о том великом, чистом и всесильном, что, сливаясь с памятью предков и с ощущением божества, возвышает над смутной жизнью общества.
Еще старым сиогуном перед свадьбой Кавадзи с придворной дамой Сато было ему пожаловано новое имя: Саэмон но джо. Величайшая награда! Не деньги, не земля, не деревни. Даже не халаты. А имя! Саэмон – левый дворец. Саэмон но джо – Капитан левого дворца. Это гораздо почетней, чем зваться Капитаном правого дворца. Теперь Кавадзи всегда готов оправдывать свое новое почетное имя. А другие, как, например, Кога, член делегации, автор книги про русских, ученый из Управления Наук, сторонник американской партии, сочиняющий стихи китайского стиля, даже в своих личных, секретных дневниках, которые он никому не показывает, называет его «Каку»!
Вечером вчера на почтовой станции, при свете фонаря Кавадзи сидел и писал дневник, когда мимо него дважды промелькнула какая-то девица.
Где он видел эту дурнушку? Как она смело улыбнулась ему. Поразительная дерзость! Но дерзость женщины что-то означает. Оказалось, что это его бывшая служанка!
Неужели правы европейцы? У них много толкуют об условности сословных перегородок. Вот он, один из могущественнейших чиновников в государстве. В эпоху, когда жизнь простолюдина ничего не стоит, бедная служанка так смело улыбается ему! С широким лицом, некрасивая, а такая самоуверенная!
Ах эти молодые служанки! Уж они-то умеют сохранять тайны. Но потом их приходится менять…
Утром он велел подать свой тяжелый меч для упражнений и взмахнул
Кавадзи несет на себе тяжкие ноши. Ношу государственной службы. И ношу семейной жизни. Он не даймио, [63] у него нет великих предков. Кавадзи начинал снизу, из бедности. Было время, когда он шел на службу и сам нес свою сумочку с бумагами. Потом у него появился слуга. Потом двое слуг. А теперь, когда он идет в замок по улицам, то сорок человек сопровождают его. Всех надо накормить, дать риса для семей, вывести на улицу в приличном платье.
63
Японские феодалы, князья.
Впереди шагают три вооруженных самурая с саблями за поясом. Словом, все как полагается, почти как у знатных князей. Кавадзи – хранитель казны и сокровищ Японии. Он распоряжается расходами в государстве, без совета с ним не решается ни одно дело.
Успех американцев возбудил всю страну. Теперь глава правительства бакуфу Абэ Исе но ками и его советчики хотят наверстать упущенное…
Прежде Саэмона но джо звали Тосиакира. Из своей родной семьи Найто, такой бедной, что у матери не было даже чашки, он отдан был в раннем детстве на воспитание в семью Кавадзи. А его старший брат – в семью Иноуэ. Тосиакира горячо любил семью своих названых родителей. Они не запрещали ему бывать у отца с матерью, любить их, а впоследствии о них заботиться. Так у него было два отца и две матери, две родных семьи. Он был женат в четвертый раз на красавице, которая до тридцати пяти лет оставаясь незамужней служила при дворе, а потом была выдана замуж за знаменитого своим умом и мужеством министра финансов и начальника береговой охраны. Величайшая честь, оказанная старым сиогуном верному канзе-бугё. [64] До того Кавадзи в семейной жизни не везло, он не ужился с тремя женами и выгнал двух из них из дому. Одну за доброту и слабый характер, другую за остроумие и слишком твердый характер. При этом он отбирал у них детей. И, в горячности изгоняя их, он потом заботился о разведенных женах. Подраставшим сыновьям он позволял встречаться со своими матерями. А его третья жена умерла.
64
То есть министру финансов.
Сато – придворная дама. Она первая красавица в Эдо, хотя считается, что она вторая красавица. Первой признанной красавицей может быть лишь жена сиогуна.
Сато внесла в дом знаменитого чиновника дух аристократизма и оттенок элегантности и той особенной изысканности, которая свойственна только ей. В дом Кавадзи стал приезжать ее учитель поэзии. Кавадзи сам писал стихи, но, как оказалось, он недостаточно знал правила стихосложения и все современные поэтические тонкости.
У Сато не было детей. Она очень любила детей Кавадзи от других жен. Бывало, что она брала заболевшего мальчика в свою постель, согревая его. Она умела делать бумажные игрушки, играла и пела с детьми. В его доме она стала отличной хозяйкой.
На запад от огромного города, там, где рощи вековых лавровишневых деревьев, поодаль друг от друга разбиты загородные дома князей и высших чиновников. В двух легких, как воздух, деревянных павильонах с бумажными стенами и высокими крышами Кавадзи жил летом с многочисленными детьми и дворней.
В доме много слуг. В дом входил каждый, кто охранял господина или кто нес его вещи, когда он ехал в замок Эдо.
Так у Кавадзи было две семьи его родителей, своя семья и две семьи разведенных жен. И были самураи. И служащие девицы, которых никогда не надо обижать.