Цунами
Шрифт:
– Коса-о кабурева-а амэкадзэ, [96] – закричал кто-то из рыбаков, заметив, что Путятин смотрит на Фудзи.
Рулевой на ближайшей лодке схватил огромный нож и перерубил свою веревку, за которую прикреплен был к буксиру.
Переводчик что-то закричал лодочникам.
– Что они делают? – спросил Лесовский, взбегая на высокую корму.
На всех лодках рубили канаты. Вокруг подымались паруса, все побелело, подул ветер, и флотилия стала рассеиваться по морю.
96
Надевает
Лесовский кричал в рупор, но никто не слушал, он затопал ногами, в бешенстве сжав кулаки.
– «Диана» не идет… Что случилось, Татноскэ? – спросил Путятин.
Шиллинг перевел вопрос адмирала. Толстый переводчик втягивал в себя воздух.
– Что? – громко спросил адмирал по-голландски. – Что случилось, я вас спрашиваю! Отвечайте!
Татноскэ, дрожа от страха, деланно или на самом деле, показывал на Фудзи и что-то говорил Шиллингу.
– Что он мелет? – спросил Лесовский.
Гребцы на парусных лодках быстро мчались мимо бортов и что-то кричали. Японцы в лодке Путятина неподвижно сидели, глядя на него и как бы ожидая распоряжений.
– Пу-тя-тин… Пу-тя-тин… – кричали в лодках и показывали на Фудзи.
Хэйбэй отдал руль адмиралу, вскочил и, потянув веревку, стал подымать парус. В помощь ему кинулись матросы.
Налетел сильнейший порыв ветра, какие бывают лишь на море, и, заполоскав, наполнил парус.
– Шквал идет! – закричал Можайский.
Небо быстро закрывалось низкими тучами. Волны вдруг поднялись и, как белые звери, стали прыгать на «Диану».
– И-но-ура… И-но-ура… – кричали лодочники.
Татноскэ объяснил наконец, что лодочники увидели приближение шквала, надо убегать в бухту Иноура.
Первые удары шквала еще не могли поднять волн, они рябили море, словно набрасывая на него железную сетку, и рвали с первых гребней лохматые клочья. Только около «Дианы» шел бой морских чудовищ.
Но вот замела сплошная водяная метель и стала все закрывать. Сквозь нее послышался рокот раската первого вырвавшегося из океана вала.
На время стихло, опали вихри, открылась «Диана», и видно стало, как волны хлещут теперь, ходят по ее палубе. Пошел ливень, и снова все закрылось.
Хэйбэй обеими руками чесал голову, как бы желая прийти в себя от ужаса. Он принял руль из рук адмирала. Он знал, куда править, а Путятин не знал здесь моря.
Вот огромный вал покрыл «Диану». Она исчезла и снова появилась. Она стала еще выше, подымаясь из воды. Путятин видел, что ее кренило и больше ей уже не подняться. Одна за другой упали мачты. Адмирал сам переложил руль, рискуя попасть под волну. Он желал видеть гибель своего судна… Но «Диана» выправилась и снова захлебнулась в волне, закрывшей ее, вверх пошел левый борт, мачты легли в пену моря, и вдруг корабль грузно повалился, как купающийся кит. Казалось, слышен гул и плеск. Фрегат перевернулся, уже виден не борт, а полуоторванный киль, пластыри, и теперь уж волны накрывали его плотно.
Путятин
Матросы на джонке спешно закрепили парус, взяв рифы. Ее понесло куда-то к лесам и горам. Среди воды появились стоячие камни с потоками тропической зелени, свисавшей как со столбов.
Хэйбэй не раз уходил в эту бухту от шквала. Почерневший парус вздулся бугром. На кривом стволе толстой лианы, под которым промчался баркас, сидела обезьяна. Она внимательно смотрела на адмирала и вдруг схватилась обеими лапами за нос и заверещала. Выскочила другая обезьяна и стала тянуть ее со ствола, и, сильно качаясь от ветра, обе пошли, как пьяные, по стволу.
Матросы и японцы смяли парус под ноги и сели за весла. За скалами стало теплей. С разбегу джонка выбросилась на отмель.
Татноскэ сказал адмиралу, что надо идти в деревню Иноура. Он показал на соломенные крыши.
«Не было счастья, да несчастье помогло!» – подумал Можайский, оглядывая скалы среди вод, увитые зеленью, и бухты, заливчики и горы полуострова. Берег здесь крутой, высокий. Обойдя вокруг света, Александр не видел более красивого места. «Уж теперь-то мы сойдемся с японцами, как бы ни противились их чиновники и наш адмирал… Право, нет худа без добра!»
Ему, как и всем, казалось, что его ждет здесь что-то необыкновенное, что все чувства его найдут здесь высшее проявление, он еще отдаст тут и силы и душу. Но в чем и как, он еще не знал. Полный ожиданий и тревог, он с надеждой вглядывался в горы Идзу, которые, казалось, что-то таили за собой, как занавес в театре.
«Дианы» больше не существовало.
В деревне за горячим чаем Путятин сказал капитану:
– А мы, господа, должны вспомнить судьбу Лаперуза. Нам больше ничего не остается!
– То есть… Строить судно?
– Да!
Прискакал на коне Эгава Тародзаэмон. Он все время следил с берега за ходом судна.
– Я видел гибель «Дианы»… – сказал он, войдя и поклонившись.
– Что же, господин дайкан, в нашем положении нельзя падать духом. Мы решили строить новое судно, – сказал ему Путятин.
Эгава притих. Переводчик подробно пересказывал ему все, о чем стал говорить адмирал.
– Это очень приятно слышать, – сказал наконец Эгава, – только, пожалуйста, напишите все, что вам нужно. Составьте список всего, что вам для постройки судна потребуется. И мы вам все это предоставим! – подняв голову и глядя адмиралу в глаза, сказал он.
Разговор происходил на соломенных матах, где уставшие, разутые офицеры сидели, просунув ноги под низенькие столики.
– Идея, кажется, находит отклик! – сказал Лесовский. – Это уж совсем недурно.
Но адмирал так привык к отказам японцев, что не верил ушам своим и слушал настороженно.
– Нужен лес. Нужны пильщики и плотники. Нужно железо. Нужны кузнецы. Нужна медь. Ведь медь у вас очень дорога. Пожалуйста, имейте это в виду. Список нужных вещей мы составим вам. Я прикажу своим людям сделать из дерева образцы, которые надобно будет впоследствии отковать из меди.