Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Галенин Борис Глебович

А вот снарядов, извиняйте, нема.

«1 марта. Носси-Бе. Эскадре приказано приготовиться к походу. Суда допринимают уголь, воду и провизию.

Эскадренные миноносцы за время стоянки в Носси-Бе, кроме участия в общих походах, были заняты охранной службой, два раза выходили на стрельбу минами и практиковались в тралении фарватеров и в постановке мин заграждения.

Из минных катеров был составлен под командой капитана 2-го ранга Семенова отряд, который практиковался в совместных эволюциях днем и ночью в стрельбе минами и в ночных атаках на эскадру.

Мин. “Бодрый” выходил в море на определение девиации.

Эскадра грузилась углем. Практика в постановке

минного заграждения с плотиков».

«2 марта. Носси-Бе. Совещание на броненосце “Князь Суворов” флагманов и капитанов о предстоящем походе».

«3 марта. Носси-Бе. В 12 час. 40 мин. эскадра начала сниматься с якоря и выходить в море. В 2 час. 40 мин. эскадра, построившись в 2 кильватерные колонны, двинулась на Дальний Восток».

В эпическом повествовании о судьбе 2-й эскадры «Поход обреченных» («Цусима») немецкого писателя Франка Тисса часть, посвященная стоянке 2-й эскадры на рейде Носси-Бе у городка со славным названием Хеллвилль, названа коротким и емким словом «Inferno» — «Ад».

И в этом аду адмирал Рожественский еще смог поддержать дух своей эскадры.

Вывод промежуточный — очевидный

Анализируя страдный путь 2-й эскадры от выхода ее 1 октября 1904 года из Либавы до отхода ее 3 марта 1905 года с Мадагаскара, бросается в глаза, что чья-то незримая рука тормозила путь 2-й эскадры на Восток. Так сказать, «встречь солнца». Чинились препоны любым разумным и полезным для России действиям Командующего эскадрой.

При этом очевидно провокационный Гулльский инцидент, задержавший на неделю 1-й броненосный отряд в бухте Виго, кажется сущей мелочью по сравнению с запрещением Петербурга от 3 января 1905 года на отход с Мадагаскара, что эскадра вполне могла совершить — по свидетельству авторов официальной истории похода 2-й эскадры! — несмотря на «измену» германских угольщиков [202] .

Вспомни, читатель, фразу из «Протокола» Особого Совещания от 10 августа 1904 года. Умные люди тогда прямо предупредили, что у японского флота будет полгода на ремонт и перевооружение. Запланированные загодя, конечно.

202

См. выше: Глава 5.3, раздел: Препятствие более серьезное.

А адмирал Рожественский этим ремонту и перевооружению помешать вздумал. Вот чудак!

6. От Хеллвилля до Камранга

До сих пор нет аналога 4500-мильному эскадренному переходу парового броненосного флота на такое расстояние. По-прежнему без баз.

Следует учесть, что при сверхоптимальном режиме расходования угля, будучи заваленными этим самым углем до тех самых клотиков мачт, броненосцы типа «Бородино» могли пройти «без дозаправки» не более 1900 миль. Это абсолютный рекорд, достигнутый 2-й эскадрой, для судов такового типа. Но даже этот рекорд подразумевал несколько заправок в походе. С угольщиков, на океанской волне. А волна эта ничуть не напоминает знакомые всем волны Балтийского, Черного и Средиземного морей. Для волны этой и сотню человек слизнуть при случае не вопрос. Как и сейчас бывает. То на Филиппинах, то в Бангладеш. А если не там, то где-то рядом. В данном случае речь идет в основном о сверхдлинных волнах типа цунами, в океане совсем почти не ощутимых.

Но

бывают и вовсе тайфуны. Как сказал один литератор — обычно с ласковыми именами. И тоже ни таиландцам, ни кораблям мало не кажется.

Так что потрясение цивилизованного человечества, когда русская эскадра прошла 26 марта 1905 года походным строем визави Сингапура, не поддается описанию. Все думали, что она уже потонула давно.

Русский консул в Сингапуре господин Рудановский, встретивший эскадру на зафрахтованном пароходике в открытом море, поспешил донести, что недавно здесь был Того со всем флотом. Это была чистой воды гипербола, но меры предосторожности на эскадре были приняты.

Вечером эскадра вышла в Южно-Китайское море. На многих судах эскадры начали готовиться к бою: возле орудий подвешивали сети минного заграждения, клали в них ряды коек и устраивали траверзы для защиты расчетов орудий от осколков. Командиры некоторых судов сами приказали выбросить за борт горючие материалы типа деревянных рубок, рундуков, внутренних деревянных бортов и обшивки. 

В тайне даже от старших служащих

В полдень 29 марта от эскадры отделился госпитальный пароход «Орел» и согласно приказанию Командующего пошел в Сайгон, чтобы запастись провизией, медикаментами, сдать в госпиталь больных, а также отправить телеграммы.

Командующий эскадрой телеграфировал в Петербург:

«29 марта нахожусь в 300 милях от бухты Камранг, в которой полагаю ожидать приказаний, если не буду атакован и недопущен в бухту следящим за эскадрою японским флотом. Испрашиваю Высочайшее повеление о дальнейшем движении соответственно положению дел на театре военных действий и положению Владивостока особенно. Если надо идти дальше, то необходимо очень поспешить»^{205}.

«По-видимому, японский флот близко, получаем беспроволочные телеграммы, нам непонятные. Если эскадра нужна еще Владивостоку, если там есть пища для лишних тридцати тысяч, если остались боевые запасы для флота, то необходимо идти немедленно, не ожидая Небогатова. Потеря одной недели была бы трудно поправима. Если будет повелено идти во Владивосток, то необходимо, чтобы Министерство держало это в тайне, даже от старших служащих, и поддерживало агентскими телеграммами мнение, что эскадра будет ожидать здесь соединения с Небогатовым и с весенним отрядом. Если же поздно уже высылать эскадру во Владивосток, то необходимо возвратить ее в Россию — без базы она существовать долго не может»^{206}.

Телеграммы были получены в Петербурге 1 апреля. В тот же день Адмиралу было отвечено, что Владивосток с суши не блокирован, запасы там есть, и он может идти туда, не ожидая Небогатова.

Утром 31 марта эскадра подошла к входу в бухту Камранг, а на следующее утро после траления входа и рейда расположилась в ней. «Настроение личного состава эскадры после 28-дневного океанского перехода было превосходное и весьма приподнятое»^{207}.

Но вот с углем вновь были напряги. Ни правительственные агенты, ни командир «Дианы» светлейший князь Ливен обеспечить надлежащее количество угля эскадре для немедленного перехода во Владивосток не смогли.

Фактическая задержка эскадры продолжалась. Интересно, что в ней многие любители и профессионалы военной и военно-морской истории обвиняют уже адмирала Рожественского: ему ведь разрешили идти, не ожидая Небогатова. А нехватка угля — это такой грубый материализм!