Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Шрифт:
9.1. «Адмирал Ушаков»
Ну, покойнички, выпьем!
По счастью подвиг «Адмирала Ушакова» подробно и неоднократно описан уцелевшими участниками славного боя. Героическому кораблю посвящены многочисленные статьи, даже книга написана{270}.
Последний его день запечатлен буквально поминутно, начиная с памятного завтрака утром 15 мая в кают-компании, когда старший офицер капитан 2-го ранга Александр Александрович Мусатов, человек удивительного хладнокровия, поднял рюмку водки со словами: «Ну, покойнички, выпьем!»
«Через несколько часов эти слова оказались пророческими для него самого и некоторых присутствующих, но в этот момент они всеми были приняты
В погоню за трудно шедшим на север «Ушаковым» были посланы броненосные крейсера «Ивате» и «Якумо». Бронированные гиганты суммарным водоизмещением превышали русский броненосец в шесть раз. На разницу в броневой защите можете глянуть сами. Про подавляющую мощь их орудий с фугасными снарядами, снаряженными «жидким огнем», и 21 — узловую скорость хода не приходится и говорить.
325
Гезехус А.П., капитан 1-го ранга. «Долой ответ, открыть огонь!» — С эскадрой адмирала Рожественского. С. 58–65. На «Ушакове» лейтенант Гезехус был младшим артиллерийским офицером.
«Ушаков» мог с трудом развивать 10 узлов из-за тяжкого повреждения, полученного им в бою 14 мая, когда он своим корпусом прикрыл горящий «Александр III» от огня японских броненосных крейсеров. Носовое отделение броненосца было затоплено.
Теперь и умирать можно
Когда «Ивате» и «Якумо» уже были в виду «Ушакова», команда и офицеры переоделись во все чистое, готовясь к последнему бою.
Одному из офицеров командир, капитан 1-го ранга Владимир Николаевич Миклуха — младший брат знаменитого путешественника, выйдя из своей каюты сказал: «Переоделся, даже побрился. Теперь и умирать можно» [326] .
Еще раз о русской стрельбе и наших снарядах…
В ответ на предложение японцев сдать корабль Владимир Николаевич ни минуты не раздумывая резко приказал: «Дальше разбирать не надо, долой ответ, открыть огонь!»
326
Транзе А.А., фон, капитан 2-го ранга. Броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» в Цусимском бою. — С эскадрой адмирала Рожественского. С. 66–71. Во время боя мичман Александр Транзе вместе с мичманом Яковом Сипягиным, стоя на крыше штурманской рубки с дальномерами в руках, давали артиллеристам броненосца расстояние до вражеских кораблей.
Следует отметить, что в написанных четверть века спустя воспоминаниях оба и Гезехус, и Транзе именуют своего командира Миклуха-Маклай, хотя в списках флота он значился как В.Н. Миклуха, а Маклаем при жизни никогда не назывался. Приставка к фамилии — Маклай — появилась у его старшего брата — путешественника, к которому так обращались папуасы, переиначив его имя Николай. Именно он стал Миклухо-Маклаем. Однако в 1915 году в состав Балтийского флота вошел эсминец «Капитан 1 ранга Миклуха-Маклай», что послужило причиной многих недоразумений в написании фамилии доблестного моряка.
«Не ожидавшие такого отпора, японцы неосторожно приблизились и поплатились за это, получив залп 10-дюймовой башни в борт.
Это наше первое попадание показывали нам японские офицеры на крейсере “Иакито” [327] . Снаряд ударил в борт крейсера впереди кормового левого трапа, сделав в борту отверстие по своему калибру, и затем разорвался
327
Так в своих записках А.П. Гезехус называет крейсер «Якумо» — второй из дравшихся с «Ушаковым».
В очередной раз — снайперское мастерство русских комендоров, уже сто лет охаиваемых всеми, кому не лень, на фоне «качества» врученного им оружия! И ведь на «Ушакове» снаряды были лучшие из возможных: всего лишь «хорошо вылежанные» в ораниенбаумском и либавском снегу.
Характерная черта
Японские крейсера поспешно отошли и стали расстреливать «Ушакова» с расстояния 70 кабельтовов. Спокойно, как на учениях, без малейшего риска, что, как неоднократно с одобрением подчеркивается, является характерной чертой флотоводческого почерка адмирала Того и его учеников.
Максимальная дальность при максимальном угле возвышения старых 10-дюймовок русского броненосца береговой обороны была 53 кабельтова.
На «Ушакове» начался пожар. Через подводные пробоины в корпус вливалась вода. Через 20 минут крен броненосца на правый борт стал мешать вращению орудийных башен. А еще через 10 минут башни заклинило, огонь орудий главного калибра вообще пришлось прекратить. По врагу продолжала стрелять только 5-дюймовая (120-мм) пушка мичмана И.А. Дитлова. Для подбодрения команды и… «на страх врагам». Мичман держал слово, данное накануне погибшим героям «Александра III».
328
Работа капитана 2-го ранга В.Э. Тюлькина.
Все возможности сопротивления маленького броненосца были исчерпаны. Командир приказал прекратить огонь, старшему механику — открыть кингстоны, минному офицеру — взорвать подрывные патроны, людям же — спасаться. Минный офицер лейтенант Борис Константинович Жданов, исполнив приказание командира, начал помогать судовому врачу доктору П.В. Бодянскому привязывать раненых к плотикам и спускать их в море. Когда же доктор спросил его:
— А что же у Вас самого нет ни пояса, ни круга? Жданов ответил:
— Я же всегда говорил всем, что я в плену никогда не буду!
Сняв фуражку, как будто прощаясь со всеми, он спустился вниз.
27-летний лейтенант Б.К. Жданов погиб со своим кораблем, повторив подвиг капитана 1-го ранга В.И. Бэра и лейтенанта В.Л. фон Нидермиллера с броненосца «Ослябя».
Можно добавить еще, что лейтенант Борис Жданов — сокурсник и друг по Морскому корпусу славного лейтенанта Петра Вырубова, накануне ушедшего в бессмертие на броненосце «Суворов», а также шафер на недавней свадьбе последнего.
Лейтенант Борис Константинович Жданов
Мичман Александр Александрович фон Транзе 2-й
Бог поможет
«На баке тонущего броненосца произошла трогательная сцена, — вспоминает Александр Петрович Гезехус. — Стоял наш батюшка, отец Иона, с юным фельдшером, почти мальчиком. Этот последний почему-то мешкал и не решался броситься в воду. На вопрос батюшки, отчего он медлит, он ответил, что забыл в каюте образок — благословение матери, и не знает, как ему быть. Раздумывать было некогда, но батюшка все-таки ему сказал: