Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Шрифт:
«Пока наш флот не разбит: 1) высадку десанта неприятелем в Инкоу… считаю немыслимой, 2) высадка в Корейском заливе также немыслима.
Если же флот будет предварительно разбит, то задержать высадку или же значительно замедлить ход ее операций уже немыслимо, а роль остатков Флота будет лишь производить тревогу и частые нападения на его — неприятеля — морские сообщения единичными судами и миноносцами».
Эту часть ответа Витгефта известный нам капитан 1-го ранга Михаил Московенко комментирует так: «В.К. Витгефт даже в случае тяжелых потерь планировал активность флота»{64}.
Дальнейшая
Учитывая ненулевое превосходство Соединенного японского флота над каждой из разъединенных частей русского Тихоокеанского флота, мнение это представляется в той ситуации даже слишком оптимистическим. Но пускай.
А вот то, что талантливый штабист Витгефт на совещании порт-артурского Совета командиров и флагманов напрочь забыл о своей предвоенной весьма здравой идее активности флота даже после крупного поражения, какового пока отнюдь не наблюдалось, представляется просто непонятным.
Пусть не флотоводец, но, повторим, талантливый военно-морской теоретик, штабист, он должен был бы предлагать Совету этот решительный план активных действий флота. И требовать его выполнения. А не гасить решительно и в зародыше все попытки возродить его собственную идею!
Более того, «исполнительный» контр-адмирал Витгефт — других адмирал Алексеев около себя не держал — проявляет просто фантастическое упорстве в неподчинении приказам Главнокомандующего. Потребовался личный приказ Императора, чтобы 28 июля выпихнуть его с эскадрой из Порт-Артура, но и тут Витгефт предпочел погибнуть, но по сути сорвать выполнение царской воли.
О том, как в дополнение к «нерешительности» адмирала Витгефта выручал Порт-Артур «бездарный царский военачальник», но весьма талантливый предатель Царя и Отечества генерал Куропаткин, мы уже в курсе.
Алексеев — Витгефту. Попытки воздействия
На другой день после отступления Штакельберга от Вафангоу Командующий эскадрой Витгефт получил от адмирала Алексеева две телеграммы. В первой
В другой телеграмме Алексеев давал директиву: если в результате боя японский флот будет разбит, то в этом случае дальнейшая задача эскадры будет заключаться в содействии снятию осады крепости. А значит, и уходить из Порт-Артура ей не придется.
Через день, 5/18 июня, последовала новая телеграмма, в которой Главнокомандующий дополнительно указывал: «…Как только все суда будут готовы и представится первый благоприятный момент для выхода эскадры против ослабленного ныне на море неприятеля, решайте этот важный и серьезный шаг без колебаний»{68}.
Адмирал Алексеев понимал, что эскадру следует вывести из Порт-Артура и либо разбить неприятеля в грядущем бою, либо, по меньшей мере, сохранить ее до прибытия на театр войны 2-й эскадры, формировавшейся на Балтийском море, а затем, получив перевес в силах, разгромить флот противника. Поэтому в данной обстановке он особенно настаивал на том, чтобы флот выходил в море.
Витгефт вынужден был отдать приказ о выходе в море. К этому времени он имел в строю шесть броненосцев (четыре вышли из ремонта) против четырех у противника. Почему-то часто пишут, что в связи с этим наша эскадра имела преимущество в самых мощных 305-мм — 12-дюймовых — орудиях. Говоря про шесть броненосцев, часто забывают, что «Пересвет» и «Победа» были броненосцами «облегченного типа», с относительно слабым бронированием и 10-дюймовой артиллерией главного калибра.
На самом деле 1-я эскадра даже уступала японцам на одну 12-дюймовку. У Того было шестнадцать 12-дюймовых орудий, а у нас — пятнадцать. На «Севастополе» станок одного из 305-мм орудий носовой башни сломался во время стрельбы 2 апреля при предельном угле возвышения и не мог быть починен в Порт-Артуре. До сентября ствол орудия продолжал находиться в родной башне для равновесия, а в сентябре его передали на «Полтаву», где, наоборот, станок был цел, а ствол поврежден. На «Севастополе» же с этих пор из носовой башни рядом с настоящим стволом высовывался деревянный — на страх агрессору и в целях того же равновесия.
Кроме того, у Того было в наличии 4 броненосных крейсера. Так что число броненосных кораблей у японцев равнялось 8. Поскольку японский флот стрелял по преимуществу фугасными снарядами, 8-дюймовый главный калибр японских броненосных крейсеров был почти так же опасен нашей эскадре, как и 12-дюймовый. В нашей эскадре к броненосным крейсерам относился только «Баян», но 8-дюймовок у него было лишь две. Из соображений экономии. Лучше, конечно, чем ничего. Но все же силы эскадр были сравнимы.