Цвет греха. Чёрный

Салиева Александра

– Господин Дикмен, если ваша жена вызовет полицию, то пострадает не только репутация школы, но и ваше реноме тоже, – переключается на откровенный шантаж директор. – В конце концов, сомневаюсь, что в баскетбольной лиге будет долго сохраняться место для того, кого побила девчонка!

Эх, если бы это спасло.

Наоборот!

Теперь оба родителя Каана взбесились.

– Девчонка?! – округляет глаза госпожа Дикмен. – Да вы посмотрите на неё! – тыкает в меня пальцем. – Она и на девчонку-то не похожа совсем! Скорее на бессовестную распутницу! И это не нам! – снова плюётся вместе со словами. – Это вам, господин Кайя, должно быть стыдно! За то, что вы плодите в стенах этого достойнейшего заведения таких бесстыжих и недостойных, как она! Сперва набросилась

на моего сына, а теперь просто сидит и делает вид, что её тут нет! В таком-то виде! Никакого раскаяния! Нет, я полностью согласна с мужем, однозначно, пусть полиция разбирается во всём! – заявляет категорично и тут же переключается на меня. – А ты?! Ты маньячка, что ли? Или у тебя проблемы с самоконтролем? Проблемы с агрессией? А может, замуж за моего сына захотела?! Наворотила дел, потом изобразишь из себя жертву, выложишь парочку-другую блогов в этих своих социальных сетях, а ему потом и деваться некуда будет?! А?! Так, да?! Говори, бесстыжая! Как ты могла такое сделать? Это тебе не жвачку украсть в супермаркете! – выдаёт надменно и до того громко, что у меня уши начинает банально закладывать. – Учти! Тебя будут судить по всей строгости закона! – шагает ко мне ближе, щёлкает пальцами прямо перед моим лицом, по всей видимости, чтоб я ещё больше впечатлилась её угрозами, а то выбранной громкости недостаточно. – Алё! – щёлкает снова, ведь я не реагирую. – Ты слышишь меня, юная госпожа? Мы не оставим это просто так! Ты до конца дней своих будешь гнить в тюрьме, ты это понимаешь? И даже если твоя безалаберная мамаша всё-таки соизволит явиться, это тебе уже ничем не поможет, я это гарантирую… – всё говорит и говорит, никак не затыкается.

А у меня сплошной шум в ушах. И боль в груди. Нет, не из-за её нелепых обвинений по поводу того, что я якобы могу позариться на её сыночка и проворачиваю такие низменные номера, чтобы как-то продвинуться в своей жизни или влезть в их богатую семейку, всё-таки и не такое в нашей школе бывало, не совсем на пустом месте она ядом исходит. Моя выдержка начинает отказывать в тот момент, когда она смеет упомянуть мою мать, посмев добавить от себя незавидную характеристику. Да, не спорю, может быть, та не является образцом добродетели, но это совсем не значит, что кто-то посторонний может о ней так отзываться.

– Что ты сказала?.. – срывается с моих губ, а я поднимаюсь.

Кажется, в пылу эмоций я не только забываю об элементарных границах норм поведения, но и придвигаюсь к ней слишком близко. Как ошпаренная, она от меня отпрыгивает, округлив глаза в таком ужасе, будто я её ударила. И про телефон свой вспоминает. На том конце связи как раз трубку берут.

– Алло, полиция! – спохватывается госпожа Дикмен. – Алло! На моего сына напали! Я хочу сделать заявление! Срочно приезжайте сюда! Нашей жизни угрожают!

Не слышу, что именно ей отвечают. Как и того, что она сама рассказывает им дальше, потому что в кабинете она не остаётся. Дверь захлопывается за ней очень громко. И на этом мои неприятности не заканчиваются. Наоборот.

– Всё-таки я настоятельно советую вам изменить своё решение, – качает головой директор, взывая к господину Дикмену. – Асия Озджан – несовершеннолетняя. Даже по приезде полиции никто ничего не сможет сделать, пока не прибудет тот, кто ответственен за неё, – напоминает ему.

Заодно и мне. Об этой очередной моей проблеме. Которая с каждым уходящим мгновением разрастается всё шире и шире!

Ведь…

– Мы с вами оба знаем, что её мать – абсолютно бесполезное создание, – желчно ухмыляется господин Дикмен. – Мои адвокаты съедят её менее чем за минуту и даже не подавятся.

Не сказать, что он совсем не прав.

Но!

Директор вдруг тоже ухмыляется.

– Вы, определённо, недооцениваете госпожу Эмирхан, – демонстративно расслабляется в своём кресле господин Кайя, повторно поправляет на переносице очки и тянется к моему личному делу, которое изучал перед началом этого разговора. – Я бы даже сказал, слишком недооцениваете… – заканчивает на недосказанности, сосредоточившись на

чтении.

Что он там такого может вычитать – лично мне непонятно. Опять же, из всего сказанного оппонента школьного руководства интересует лишь одно, и когда он это озвучивает, я тоже невольно улыбаюсь, если мой кривой оскал можно так назвать.

– Ты что, ещё и приёмная, ко всему прочему, что ли? – улавливает разницу в моей с матерью фамилиях господин Дикмен.

Ну почему они в большинстве своём настолько высокомерные?

Риторический вопрос…

Который, конечно же, остаётся при мне.

– Нет, – отвечает за меня директор. – Асия – дочь от первого брака. Через несколько лет госпожа Джемре вышла замуж снова. За господина Адема Эмирхана, – выдерживает показательную паузу и не спешит продолжать.

То ли чтобы сидящий напротив проникся моментом, то ли чтобы угадал сам, кто такой этот Адем Эмирхан, то ли чтобы напряг память и вспомнил его, будто озвученное имя действительно значимое. Лично я сама слышала про него многое. Мне мама рассказывала. Начиная от того, какими были годы, проведённые ими в детском доме, где они росли вместе с другими детьми, заканчивая тем, какой он «красивый» и «великолепный», а также «конченый мудак» и «бездушная тварь». И не только такое. Каждый раз вариации были разными. Зависело от того, в каком она настроении и насколько велика принятая ею доза очередной раздобытой дури. До сих пор понятия не имею, кем был мой настоящий биологический отец, но мне стукнуло два года, когда она меня бросила ради этого Адема Эмирхана. Просто оставила и ушла. Не вернулась. Я чуть не сдохла от голода и переохлаждения. Ничего в холодильнике не оставила же. А отопление – слишком роскошная вещь, чтоб на него тратиться. Первое время я всё ждала, когда мама вернётся. Потом меня приютили соседи. Из жалости. На целых полтора года. Вот тогда она вернулась. Одна. Почему? Не знаю. Об этом она никогда не рассказывала. Бросил, наверное. Мало кто выдержит её пагубные привычки и вспыльчивый характер.

А раз так…

Столько лет прошло!

Разве он не аннулировал брак?

Дичь какая-то, если честно!

Но тогда почему господин Полат Кайя о нём заговаривает?

Спасается чем может…

Или нет?

– Может быть, вы слышали, господин Адем Эмирхан – совладелец довольно крупного международного судостроительного холдинга, – продолжает после длительной паузы директор нашей школы.

Не только у господина Дикмена, у меня тоже челюсть некрасиво отвисает. Такое мама о своём муже точно не рассказывала. И это ещё ничего. Господин Дикмен не только в лице меняется. Кажется, у него начинает дёргаться левый глаз.

– Sirketler Grubu Ittifak? [2] ? – мямлит он.

Да с такой надеждой на отрицание, что даже мне его жалко становится. Но не господину Кайя.

– Именно, – подтверждает тот с самым благопристойным видом, величаво кивнув.

Где-то тут я начинаю понимать, почему наш директор уделяет внимание этому маминому скоропалительному замужеству.

Не знаю, кем являлся этот Адем Эмирхан на тот момент, когда они поженились, но такую возможность, которая есть сейчас, вездесущие основатели элитной школы «Бахчешехир» уж точно не упустят.

2

Sirketler Grubu Ittifak? – в переводе с турецкого «Группа компаний Альянс».

Ага, только они все, похоже, забывают одну маленькую деталь!

Маленькую, но очень важную. О которой сообщаю лишь после того, как господин Дикмен пулей вылетает из кабинета, а мы остаёмся наедине, и нет больше поблизости никаких лишних ушей.

– Ему нет до меня никакого дела, господин Кайя, – признаюсь честно. – Я его не видела даже никогда. Не представляю, как он выглядит и кто такой. Мама меня ему никогда не показывала. И, скорее всего, он вообще о моём существовании ничего не знает. К тому же, должно быть, они давно развелись… – заканчиваю совсем тихо.