Цвет греха. Чёрный
Шрифт:
– Почему вы его ударили? – кивает на замечание господина Эмирхана полицейский и задаёт новый вопрос.
Я только и успеваю, что рот открыть. Или, скорее, закрыть. Он же у меня открылся от недоумения ещё после предыдущего вопроса и чужого сопутствующего ответа.
– А с чего вы взяли, что она его ударила? – мрачно переадресовывает вопрос полицейскому муж моей матери.
Бывший муж теперь уже, получается?
Можно решить, мне больше думать не о чем…
Но надо же хоть на чём-то сконцентрироваться.
На чём-то, что не является Кааном Дикменом.
А то слишком заметно начинают дрожать мои руки…
–
То, о чём он говорит, сиротливо ютится в полупустой мусорке. И всеобщее внимание мгновенно приковывается к ним. Один из полицейских и вовсе достаёт обсуждаемый предмет. Не голыми руками. В перчатках. А затем засовывает их в специальный маркированный пакет, который тут же герметично запечатывает и прячет во внутренний карман своей куртки.
– Мы вас услышали, господин Эмирхан, – комментирует свои действия служащий закона. – Больше вопросов нет.
Правда, всё?
Заканчивается.
Так сразу даже не верится.
И я не прогадала…
Едва полицейские освобождают кабинет директора, а мы остаёмся втроём, как дверь снова закрывается. На ключ.
– Вряд ли госпожу Дикмен устроит такое. Она обязательно найдёт малейший повод – любой, даже самый минимальный предлог, придумает что-то новое и подаст настоящую жалобу, – выдаёт с усталым вздохом господин Кайя. – Уверен, адвокаты их семьи уже собирают компромат и доказательства. На всех нас.
Не для меня говорит. Для моего… кого?
И это, между прочим, тоже знатно напрягает!
Особенно теперь, когда полицейские уходят, а он – нет.
Правда станет помогать?
С чего бы.
– Адвокаты не проблема. С ними я разберусь.
Наверняка муж моей матери имеет в виду, что у самого есть адвокаты не хуже, а то и покруче, учитывая наличие нехилого бизнеса, ему должно быть и не такое по карману, вероятно, это вообще сущая мелочь в океане его текущих ежедневных доходов. Но почему-то в первую секунду я воспринимаю мужские слова совсем иначе. Слишком уж крепко и внушительно сжимаются его кулаки, а черты лица задевает пугающе нехорошая тень.
– Хорошо, – кивает директор школы.
Собеседник тоже кивает. Но его кулаки никак не разжимаются. А меня опять клинит. На этот раз потому, что вижу кое-что ещё – то, чего не замечала прежде. Рукава рубашки не застёгнуты наглухо, как тот же ворот. Манжеты раскрыты и завёрнуты выше положенного, а от линии запястий тянутся чёрные узоры, определённо, составляющие какой-то единый рисунок, который теряется где-то там, под недрами самой рубашки. Не удаётся рассмотреть и понять толком из-за малого обзора, а моё воображение всегда работало хорошо. Решает поработать ещё. Прямо сейчас. Настолько хорошо, что я почти забываю, что тут вроде как не одна, и бездумно рассматриваю незнакомца, да ещё и при свидетеле. А мужчины не обращают на меня в последующие минуты никакого внимания, продолжая между собой диалог…
Да что же это такое сегодня со мной?
Сплошные недоразумения.
Пора с этим завязывать!
Тем более и повод есть.
Достойный!
– Я опаздываю…
Господин Кайя тут же спохватывается, взглянув на наручные часы. Время действительно позднее. Нас всех тут давно не должно быть. Уборщики, которые занимаются своей непосредственной деятельностью в подобных местах исключительно после того, как помещение полностью освободится, точно проклянут нас семь раз за такую задержку.
– Да, мне тоже давно пора быть в другом месте, если честно, – виновато улыбается и поднимается на ноги господин Кайя, обходит свой стол и протягивает руку бывшему мужу моей матери. – Рад был с вами познакомиться. Надеюсь, это наша с вами не последняя встреча. Если я могу быть чем-то полезен в вашей ситуации, просто дайте знать. Договорились?
Тот ничего не говорит. Принимает жест и кивает вместо прощания. Не уходит. Дожидается, когда я направлюсь на выход первой. Идёт за мной следом. Почти шаг в шаг.
И это опять нервирует…
Кусаю губы. Размышляю о том, как же мне теперь самой с этим человеком распрощаться.
Так же молча?
Тоже пожать ему руку?
Сказать «Спасибо»?
Или попросить прощения за беспокойство?
Да, так и сделаю!
Всё и сразу.
Мой план почти гениален. И прост.
А ещё он разбивается вдребезги, стоит директору вновь открыть кабинет и выпустить нас, а нам самим – выйти из здания и оказаться на улице. Перед крыльцом красуется белоснежный Maserati, мимо которого пройти мне не удаётся. Нет, не потому, что он охренительно дорогой и красивый, а я вдруг решаю полюбоваться. Я за все годы обучения здесь на местной парковке подобных суперкаров видела множество. Но ни у одного из них не открывалась дверь. Прямиком перед моим носом. Неумолимо и безвозвратно преграждая мне дальнейшую дорогу. Тогда, когда хозяин автомобиля – за моей спиной.
Как в ловушке оказываюсь…
И в ещё большей западне вместе с тихим, но жёстким:
– Где твоя мать?
Вполне закономерный вопрос, если уж на то пошло. Ответ на него тоже простой. Но мой язык будто к нёбу прилипает. Не поворачивается сразу вот так просто взять и сказать…
– Её нет.
Раз уж пройти прямо дальше не удаётся, поворачиваюсь на девяносто градусов и собираюсь проскользнуть между железом и мужчиной. Не тут-то было. Чужая рука ложится на боковую сторону дверцы, оказываясь перед моей грудью, почти соприкасается, и я невольно вжимаюсь обратно. И даже тогда его дыхание слишком горячее, опасно близкое, а у меня от этого нарушающего мой покой ощущения предательские мурашки по коже моментально ползут, как если бы в самом деле прикоснулся.
– Что значит, её нет? И где же она тогда есть?
В голове разом десятки молоточков начинают стучать, подобно сигналу тревоги. Все мои прежние ощущения стираются в одночасье. Я просто-напросто засовываю их куда подальше, ведь не до них совсем сейчас. А разум между тем подсовывает одна другой хлеще вероятности того, зачем ему спустя столько лет могла бы понадобиться моя мать.
– А что? Соскучился? Давно не виделись? – выдаю всё подряд из того, что наполняет моё сознание. – Или, может, она и тебе что-то должна? Деньги? Взяла в долг и не отдала? Может, что-то украла у тебя? Испортила? Сломала? Зачем она тебе? Сказала же, нет её.