Цвет и крест
Шрифт:
Теперь, представьте себе, что Духонина не разорвали бы, а отрубили голову на гильотине – каким потоком хлынуло бы ваше закрепощенное чувство к творчеству образов героической смерти и сколько бы тут примеров нашлось для воспитания будущих поколений,
Вот почему я присоединяюсь к г. Троцкому, который, по слухам, тоже против разрыва и хочет завести гильотину.
В защиту слова (из дневника)
Сегодня выходит однодневная газета в защиту слова, вчера нужно было в нее написать пятьдесят строк, но, как не бился я, написать не мог, – почему ж я не мог
Первое, что мешает мне, это раздражение: вот уже почти месяц я хожу ежедневно в редакцию «Воля Народа» с целью выпустить в свет редактируемое мной литературное приложение «Россия в слове» – давно собран превосходный материал, набрано, сверстано, исправлено все, а пустить в печать не могу: то сумятица в редакции по случаю ареста редактора, и мне говорят, что «не до литературы теперь», то явились ночью в типографию красногвардейцы, расплавили стереотипы, и газета вовсе не вышла, то не выпустят потому, что вперед надо объявить, но как можно теперь что-нибудь объявить?
Из-за этого я и не могу ничего в защиту слова написать: самые лучшие слова я уже собрал – сказаны быть не могут, значит, в защиту слова остается только заложить фугасы перед типографией и объявить жирным шрифтом на первой странице:
– Атмосфера насыщена. Фугасы заложены. Редакция слагает с себя ответственность за могущие быть последствия!
Не мешает, конечно, нанять собственную редакционную боевую дружину и поручить ей повторять обычные теперь в Смольном сильные слова:
– Я тебя на штык!
Или:
– Я тебя, как собаку, пристрелю!
Окружив, таким образом, типографию фугасами и штыками, я выпустил бы свое литературное приложение со стихами нашего поэта Вячеслава Иванова:
– Есть броня литая На душе родимой, Есть ей Вождь незримый; В смуту и разруху Я Христу и Духу Верю и молюсь.Шутки шутками, а нет, нет, и подумаешь серьезно-пресерьезно о слове, окруженном штыками и построчными гонорарами: не потому ли оно бессильно теперь, что задолго до революции развращено?
Превосходное по силе, магическое слово создала революция, я поставил бы его в образец всем христианским поэтам, которые должны же знать, что Христос принес не мир, а меч и создавать такие же сильные и страшные слова, как это знаменитое наше:
– Буржуй!
Ни один фугас, никакая двенадцатидюймовая пушка не могли бы произвести такого опустошения, как это ужасное слово, которое заставило в России замолчать почти всех людей с организованными способностями и многим стоило жизни.
«Не в словах дело» – принято выражаться, а как же не в словах, вот этот «буржуй» – сколько в этом слове дела! Когда говорят «не в словах» – думают, не в оболочках слов дело, оболочка слова «буржуй» самая невинная, это значит буржуа, житель города, оболочка французская, содержание нижегородское и вместе сила разрушения великая.
Теперь нужно равное этому слово созидания. Вот я, приглашенный написать в защиту слова пятьдесят строк, и думал об этом и не додумался и ничего не мог написать.
Одно слово вертелось у меня на языке, и я думал,
– «О существе Божием».
И под этим строчка помельче:
«Ответы на все вопросы даст комиссар по народному просвещению А. Луначарский».
В революционном приказе по армии и флоту № 1 отменяется «ты» в обращении к солдату, офицер и солдат говорят теперь между собою только на «вы».
Англичане говорят на «ты» одному Богу, для всего живущего на земле английская индивидуальность имеет защитное «вы». Французы тоже говорят на «вы», но если поругаются, то переходят на «ты». В России, за исключением образованного класса, все тыкают. Русский народ по правде говорит только на «ты», индивидуалист в России не огражден от тыканья совершенно. Хорошему начальнику солдат говорит: «Ты, ваше благородие». Существует письмо эпохи Петра Великого: «поздравляю себя с Вашей Светлостью». Стоя без шапки у балкона помещика, мужики говорят: «Вы, барин…», а если помещик вздумает с ними покосить траву, они будут учить его: «Не бойся, наступай, пятку ниже держи, гуще, гуще забирай!»
Русский либерал, демократ, деятель социализма, все с удивлением выслушивают «ты» от простого народа: это «ты» – знак понимания, правды, союза, единения. Наше русское народное «ты» – не обидное.
Вот почему я думаю, что в приказе № 1 по армии и флоту нужно бы узаконить не «вы», а «ты», одинаковое для солдата и офицера, это была бы настоящая демократическая и революционная реформа. Я допускаю это, конечно, при наличии радостного подъема народного духа, каким непременно должна быть революция и какой она была в первые дни.
Что же оказалось? «Вы», которое и создано исключительно для ограждения личности, в русских условиях совпало со временем наибольшего умаления личности. Характерно вместе с тем почти полное исчезновение словесного творчества, которое в России все построено на разговоре на «ты». Газетная и ораторствующая Россия теперь вся говорит на «вы», стараясь употреблять как можно больше слов иностранных, и Свет Божий стали называть интернационалом.
Русские писатели не были никогда националистами, на Свет Божий их выводила страдальческая любовь к своей родине. Теперь как будто явился короткий прямой путь на Свет Божий, а слово иссякло. Потому что на этом пути сделан мост поверх личности и, узаконив между собою холодное «вы», мы пытаемся сказать другому народу на «ты». И народ чужой отвергает наше «ты», потому что на «ты» он говорит только с Богом.
«Воля Вольная». 1917. № 1. 26 нояб.
Во вторник, 28 ноября, при нашей газете будет дано литературное приложение «РОССИЯ В СЛОВЕ», под редакцией М. М. Пришвина. Содержание: Стихотворения – «Соловьиный сад» А. Блока, Ю. Верховского, «В казарме» В. Пяста, «К морю» (из Верхарна) Вл. Чернова; рассказы: «Крест белый, из тополя срубленный» Исаева, «Слово о погибели русской земли» Алексея Ремизова; статьи: «Искусство в армии» П. П. Гайдебурова, «Руки (о Родене)» А. К.
Радовался, что придумал хорошее название, а ночью красногвардейцы выскребли «волю», и газета вышла «вольная». Кто-то на улице спросил эту «Вольную» как новую, а потом увидел «в борьбе – право» и отказался покупать.