Шрифт:
Цвет моего сердца
Когда наступает ночь, голос Матери Вод звенит и льётся над исполинской рекой. Поёт Иара, а лесное эхо вторит её песне.
(Мифы, сказки, легенды Бразилии - М.: Художественная литература, 1987)
Бой-Бумба. Жизнь бурлит на улицах Паринтиса, как в огромном, начищенном до блеска медном котле - бьют барабаны, без остановки звучат ритмы сельвы, повсюду маски, перья и бусины. И сам город, как нахальный озорной мальчишка, клокочет, гудит, ликует, с упоением разглядывает красно-синее
Вперёд, красный бык Гарантидо! Не сдавайся, синий бык Капричозо! Цветные реки текут по улицам, смеются, танцуют, любят. Дети леса празднуют жизнь!
Бой-Бумба. Крупнейший фестиваль индейской культуры. И крупнейший шанс поживиться на туристах.
***
Жайру шёл в пёстрой оживлённой толпе, растекавшейся с бумбадрома по многочисленным ресторанам и барам, отмечая для себя компании из женщин постарше. На то, кто победит в этом году - красные или синие, парню было решительно наплевать. Гораздо важнее, сколько он сможет собрать за три фестивальных ночи. Вчерашняя прошла удачно - Жайру в очередной раз бросил довольный взгляд на новенькие кроссовки. Сегодня неплохо бы повторить успех, а уж завтра, под занавес, поймать особо крупную рыбу. Сквозь плотную ткань он нащупал в правом кармане джинсов пакетик с порошком, на мгновение замедлил шаг, незаметно для самого себя упрямо тряхнул головой и решительно двинулся дальше. Boa noite cinderella - иногда за любовь приходится брать плату. Всяко лучше, чем, как мать, всю жизнь продавать маис на рынке.
– Цвет моих барабанов, голоса, песни - красный,
Цвет солнца, любви, огня страсти...
Это цвет моего сердца, милый, цвет моего сердца...
– пела темноволосая девушка в полумаске на открытой террасе небольшого бара без вывески.
– Цвет моего сердца...
– машинально повторил Жайру и пригляделся к террасе, на которой танцевали люди в карнавальных костюмах: очевидно, только что с фестиваля. Красный флаг, понятно, болеют за Гарантидо, молодые, весёлые, беззаботные. Жайру завернул за угол и остановился: песня не отпускала, навязчиво трепетала в голове, словно звала по имени. В детстве мать иногда пела такие особые песни с капелькой индейской магии. От них на душе становилось легко, спокойно и так тихо, что он мгновенно забывал обо всех мальчишеских печалях, и лишь, как зачарованный, слушал, боясь пропустить хоть слово.
Но сейчас магия была другая, с запахом мускуса и чёрной ванили, взрослая, дикая, хищная, от которой по телу шла сладкая дрожь, а на языке оставался остро-пряный привкус. Цвет моего сердца... Жайру остановился, запустил руки в волосы, виновато посмотрел на кроссовки, вздохнул: 'Ладно, на полчасика, в конце концов, ночь длинная, успею', развернулся и направился назад ко входу в бар.
***
Жайру уже почти было вошёл в увитый стеблями мелкоцветной лианы дверной проём, как проход перегородила та самая девушка с террасы.
– Стой, милый, закрытая вечеринка, - её голос звучал глубоко и гортанно, выдавая индейские корни, - только для бессмертных.
– О, тогда я по адресу! Приглядись получше, разве смертные бывают одновременно такими красивыми и наглыми?
– Жайру пустил в ход одну из своих коронных улыбок и демонстративно подмигнул собеседнице.
–
Жайру на мгновенье задумался, окинув незнакомку пристальным взглядом - длинные чёрные волосы, красная полумаска, загадочный голос - простой костюм, догадаться несложно: может, он и не ходил в школу, но уж легенды-то Амазонии знал назубок. Повинуясь внезапному порыву, перешёл на ненгату, язык матери:
– Разве можно с чем-то спутать песню Иары, королевы вод?
Приподняв одну бровь, девушка рассмеялась:
– И не боишься? Знаешь на что способно моё пение?
– на ненгату её голос волнующе завибрировал, и парня резко бросило в жар.
– Готов рискнуть, - пытаясь скрыть смущение, он приобнял девушку за талию и вошёл внутрь.
***
– Сачи, малыш, плесни пока моему гостю немного кашасы, я сейчас вернусь, - Иара подвела Жайру прямиком к бару и растворилась среди разношёрстной публики. Темнокожий парень в красном колпаке за стойкой широко улыбнулся, выудив откуда-то снизу пузатую бутыль без этикетки. Выглядел он вполне узнаваемо, словно только что сошёл с обложки детской книги о плуте Сачи Перере. Жайру даже почувствовал внезапное искушение заглянуть за стойку, чтобы проверить не болтается ли у него вместо ноги пустая штанина, но побоялся выглядеть смешно и сдержался. Сачи, по-прежнему улыбаясь, молча подвинул к нему мартелиньо с прозрачным слегка коричневатым напитком и блюдце с лимоном и кусочками сахара. Жайру сделал маленький глоток, подержал немного за щекой, покатал по языку и проглотил, чувствуя, как тёплая волна проходит по телу до самых кончиков пальцев: кашаса не имела ничего общего с той, что продают в магазинах по 10 реалов за бутылку. Дрожь прошла, парень расслабленно вытянул ноги и заговорщически подмигнул бармену:
– Откуда девушка? Знаешь?
– Иара? Сачи мечтательно вздохнул, - не знаю, не местная. Хороша?
– Очень, - честно признался Жайру.
– Все так говорят, - согласился бармен, - ты поосторожней с ней, парень, а то закончишь на дне Амазонки. Посмотрел на остолбеневшего Жайру и расхохотался, довольный собственной шуткой:
– Королева вод, как-никак. Сечёшь?
Жайру фыркнул: юморист нашёлся! Хотел съязвить в ответ, но передумал, дух фестиваля витал в воздухе, раз в году можно и поиграть в маскарад. Отличный повод забыть о том, кто ты есть.
– Потанцуем, красавчик?
– невысокая девушка с большими белыми цветами в волосах вдруг потянула Жайру за руку. Он приподнялся было, но тут вернулась Иара, села рядом, властно постучала длинными красными ногтями по стойке:
– Потише, подруга, мальчик ещё недостаточно пьян, чтобы променять меня на тебя. Без обид.
Цветоволосая невозмутимо пожала плечами и с деланным равнодушием прошла мимо. Иара повернулась к Сачи, едва заметно кивнула. Тот, усмехнувшись, подмигнул Жайру, наполнил его мартелиньо и поставил второй перед девушкой. Она медленно подвинула бокал к себе, крутанула на месте вокруг своей оси, затем резко подняла и выпила залпом. Жайру следил за её движениями, как под гипнозом, а при виде пульсирующей венки на запрокинутой шее, сжал свой мартелиньо в руке так, что стекло едва не треснуло. Иара рассмеялась: