Цвет надежды
Шрифт:
Гермиона произнесла:
— Он вчера ушел, — она взмахнула рукой, пытаясь что-то сказать. — Я… соврала ему летом. Думала, что это неважно, что все равно так далеко у нас не зайдет. К тому же он… он… В общем, помолвлен. Почти. А я вчера случайно проговорилась, и он ушел. Знаешь, самое страшное то, что он поверил мне тогда, когда я врала, и не поверил теперь, когда я говорила правду. Смешно.
Джинни смотрела на Гермиону и не узнавала. Рассудительная, строго следующая правилам и нормам? И больше всего удивляло не то, что Гермиона могла обманывать или встречаться с помолвленным
— Может, тебе стоит с ним поговорить? — осторожно произнесла Джинни.
Гермиона усмехнулась.
— Я попробовала.
— И?
— Он вежливо выслушал и ушел. Снова.
— А что сказал?
— Ничего.
— Вообще ничего?
— Ни слова, Джин! Ни одного.
— Странный он. Даже не упрекал?
— Молчал. Просто молчал. Наверняка знал, что это — хуже всего.
— Знаешь, мне, конечно, сложно что-либо говорить, я его не знаю, но попробуй подождать. Он должен остыть. Не может же он еще полгода молчать. А глядишь, остынет, и голова заработает. Вряд ли так уж страшен был твой обман.
— Страшен.
— Гермиона, я знаю тебя много лет. Ты не можешь поступать плохо. Просто не умеешь. Так что переставай грустить, приводи себя в порядок и пошли веселиться. Глядишь, встретим его, а он уже в настроении слушать или говорить.
Джинни улыбнулась. Гермиона покачала головой. Все-то у Джинни легко. А может, она права?
— Хорошо. Только у меня к тебе просьба будет. Можешь взять у Гарри Карту Мародеров? Мне она нужна, а объяснить я им пока ничего не могу. Рон уже утром брал ее для меня, что-то соврал насчет своей Аманды. Теперь, чувствую, не успокоится, пока всю правду из меня не вытрясет.
Внезапно Джинни улыбнулась.
— Я же говорю, жизнь налаживается. Карта у меня. Когда ребята шли на праздничный обед, Рон попросил меня подержать ее у себя, потому что в спальню ему было лень идти, а показывать Аманде… сама понимаешь.
Джинни вихрем выбежала из комнаты и через минуту вернулась со старым пергаментом в руке. Пока Гермиона, не знавшая, как ее благодарить, листала пожелтевшие страницы, Джинни прохаживалась по комнате, с преувеличенным интересом рассматривая предметы, которые видела до этого не один десяток раз.
Гермиона сидела на кровати и напряженно всматривалась в старые листы пергамента, выискивая одно единственное имя. И не находила. Никогда еще территория Хогвартса не казалась ей такой неправдоподобно огромной. Страница за страницей, разворот за разворотом. Замок, озеро, квиддичное поле. За эти тридцать минут она узнала о территории школы больше, чем за последние шесть с лишним лет. До рези в глазах она всматривалась в движущиеся точки, вчитывалась в знакомые и малознакомые имена. Пока истина не стала очевидной.
Гермиона Грейнджер вскочила с кровати и бросилась к выходу. Мимо недоуменно глядевшей на нее Джинни, вниз, в гостиную, мимо Гарри и Кэти, обнимавшихся на диване. Сквозь дверной проем. Не слыша окриков, не разбирая
Джинни Уизли закрыла Карту Мародеров и положила ее на письменный стол. Устало потерла висок и спустилась в гостиную в глубокой задумчивости.
На диване напротив камина сидела недовольная Кэти, рядом с растерянным видом поправлял свитер Гарри. Он смотрел в сторону дверного проема. Потом обернулся к Джинни, что-то сказал Кэти через плечо и шагнул навстречу младшей Уизли.
— У тебя все нормально? — осторожно спросил Гарри.
— Да. А у тебя? — откликнулась Джинни.
Гарри просто кивнул и потер подбородок, потом нос.
— У тебя минута есть?
— Хоть две, — улыбнулась Джинни. — Только Кэти, боюсь, это не понравится.
Гарри оглянулся на свою девушку, помахал ей, та помахала в ответ.
— Нормально. Я спросить хотел… Что с Гермионой?
Губ Джинни коснулась невеселая улыбка. Вот он — Гарри Поттер. Человек, которым она грезила шесть лет своей жизни. Стоит совсем рядом, и она видит свое отражение в стеклах его очков, тонет в зелени его глаз. А он стоит в нескольких шагах от своей девушки, которую обнимал еще минуту назад, и думает совершенно о другой. Джинни ожидала почувствовать привычную ревность. Но вместо нее ощутила жалость. К себе, к нему, к глупышке Кэти и умчавшейся неизвестно куда Гермионе. Ей вдруг захотелось обнять его, потрепать по взлохмаченной шевелюре, но вместо этого она произнесла:
— Этот вопрос лучше задать ей.
— Она молчит, — досадливо отмахнулся Гарри.
— Значит, у нее есть причины. Она большая девочка.
Гарри вздохнул. Джинни проследила, как резко поднялись и опустились его плечи под темно-зеленым свитером, связанным ее матерью. Слева на груди был вышит золотистый снитч. Гарри вряд ли знал, что вышивала его именно Джинни.
— Я… просто беспокоюсь, — выдохнул он наконец.
— Я тоже. Но я уверена, если ей понадобится помощь, она обратится. Так что расслабься и наслаждайся… — Джинни сама смутилась оттого, что хотела сказать и неловко закончила: — …отдыхом.
Гарри приподнял брови, а потом чуть улыбнулся. Джинни улыбнулась в ответ.
Кажется, он хотел еще что-то добавить, но в этот момент в гостиную влетел Рон и направился прямиком к ним.
— Да что же это за дурдом? — возмутился Гарри. — Здесь кто-нибудь шагом ходит?
— Джин, ты мне нужна!
— Что случилось? — в один голос откликнулись Джинни и Гарри.
Вид у Рона был такой, будто с кем-то из родных что-то стряслось.
— Да… ничего не случилось. Мне Джинни… по личному вопросу нужна.
Гарри с Джинни переглянулись и дружно обернулись к Рону.
— Мне совет нужен по поводу Аманды, — недовольно буркнул Рон и, бесцеремонно подцепив сестру под локоть, потянул ее в сторону своей спальни.
Когда Джинни услышала вопрос о Гермионе, ей показалось, что она второстепенный персонаж в каком-то спектакле.
— Рон, давай вы будете мучить ее, а не меня! То ты, то Гарри. Я ничего не знаю!
— Ты с ней общаешься!
— Вы тоже!
— Ты девчонка!
— И?
— Может, у вас женские секреты.