Цвет надежды

Способина Наталья

— И ты считаешь, что я сейчас тебе выдам все наши женские секреты?

— Да!

— Рон, прекрати! Я все равно ничего не знаю.

— С кем она ушла с бала?

— Вчера?

— Нет, в прошлом году! — рявкнул Рон.

— Одна, — возвела глаза к потолку Джинни. — Я видела ее одну в коридоре.

— Далеко от гостиной?

— Не знаю. Не помню.

— Гриффиндорец.

— Что?

— Она встречается с гриффиндорцем.

— Шутишь, — откликнулась Джинни, а сама задумалась. В словах Рона был смысл. — С кем?

— Знал бы, не спрашивал, —

огрызнулся Рон.

— А на бал она…

— Невилл? — охнул Рон. — Мерлин, она из-за Невилла так переживает?

— Брось, — фыркнула Джинни.

— Ты считаешь, что с Невиллом нельзя встречаться? — обиделся за однокурсника Рон.

— Брось. Ты понимаешь, что я не об этом. Невилл чудесный. Только это не он.

— Почему?

— Да потому что!

— Почему?

— Рон, променять Гарри на Невилла? Для этого нужно сойти с ума!

— А причем здесь Гарри?

— Не причем.

— Джин! Причем здесь Гарри?

— Все. Мне надоел этот разговор!

— Она что-то говорила о Гарри?

— Нет! Да! Ничего из того, что тебе или ему стоит знать.

Они замолчали. Рон, почесывая лоб, смотрел в пол. Джинни, скрестив руки на груди, сверлила взглядом стену.

— Ты все еще переживаешь из-за Гарри? — негромко откликнулся Рон.

— С чего ты взял?

— Показалось.

— Вот именно, показалось. Я пойду.

Рон кивнул. Настроение испортилось окончательно. Когда Джинни уже открыла дверь, она услышала его слова:

— Нет. Не Невилл…

— Почему?

— Часы. Вчера на столе Гермионы я видел мужские часы.

— Могли быть чьи угодно.

— Серебряные.

— Круг сужается, — глубокомысленно изрекла Джинни. — Нам осталось всего лишь спросить время у всех студентов из обеспеченных семей, или подождать, пока Гермиона сама все расскажет. Я — за второй вариант.

Рон что-то пробурчал, но Джинни уже не слышала. Она вышла из комнаты брата и решительно двинулась в сторону спальни. Одеться теплее и пойти на улицу. Надоели эти тайны до чертиков. Пусть сами разбираются, а она побудет зрителем в последнем ряду.

* * *

Гермиона бежала, что было сил, не замечая ничего и никого. Она едва не сбила с ног Рона и даже не остановилась на его окрик. Ей было не до того.

Ей казалось, что Драко сознательно остался на каникулах в школе. Это — его решение. И оно вдруг изменилось. Почему? В первый миг Гермиона подумала: из-за нее. Из-за ее слез, уговоров. А потом вдруг собственная значимость показалась ей нелепой и смешной, и предчувствие беды ледяной лапой стиснуло сердце. Что-то случилось за эти несколько часов, пока она бродила по замку и пряталась в собственной спальне. Что-то… непоправимое.

Гермиона бежала знакомыми коридорами в сторону кабинета директора Хогвартса. Бежала туда, куда пообещала себе не входить с этой проблемой. Но собственное обещание уже казалось нелепым. Повороты, ступени. Все слилось воедино перед лицом беды.

Перед статуей Горгульи

она резко затормозила, упершись ладонью в холодную стену, и согнулась в попытке отдышаться. Перед глазами плыли круги, а сама она никак не могла придумать, что делать дальше, как попасть внутрь.

Внезапно Горгулья отъехала в сторону. Гермиона вздрогнула от неожиданности и некоторое время смотрела в открывшийся проем, ожидая кого-нибудь из преподавателей или же самого хозяина кабинета. Но никто не выходил. Коридор был пуст, а дверной проем по-прежнему приглашал войти.

Гермиона шагнула вперед.

В кабинете директора Хогвартса было светло. Десятки свечей витали в воздухе, даря свет и тепло. Весело потрескивал камин, на высоком насесте сидел Фоукс.

Здесь было уютно и… тревожно. Потому что сам хозяин кабинета стоял у приоткрытого шкафа, и лицо его озарялось серебристым свечением, идущим из Омута памяти.

Гермиона слышала об Омуте от Гарри. Видела подобные на иллюстрациях в учебниках, но воочию — впервые. Почему-то, со слов Гарри, она представляла некий неведомый хрустальный чан: светлый, невесомый, как мысли. Омут памяти был толстостенным, и свет, шедший от него, отнюдь не был… светлым. Понятней Гермиона сформулировать не могла. Потом вдруг подумала, что вряд ли здесь одни только радужные воспоминания, поэтому неоткуда быть свету.

Директор наконец обернулся. Глядя на то, как он медленно кивнул ей, словно во сне приподнял руку и указал на кресло, и все это молча, девушка впервые подумала, как же стар директор Хогвартса!

Она послушно присела в указанное кресло. Дамблдор какое-то время стоял напротив шкафа, а потом не спеша двинулся к своему столу. И снова Гермионе показалось, что движения даются ему с трудом. Волшебник опустился на свое место и поднял взгляд на девушку. И не было в этом взгляде привычной веселости, не было лукавого огонька. Лишь усталость и… тоска?

— Извините, — пробормотала Гермиона. — Я не хотела вам мешать. Просто…

— Ты пришла узнать о мистере Малфое…

Даже голос у директора был безгранично усталый. Гермиона кивнула, поджав губы. Мысль о том, что она бесцеремонно ворвалась в не самую подходящую минуту, крепла все больше.

— Что именно ты хочешь узнать?

— Куда он отправился?

— Домой.

— К себе домой? Но… ему нельзя! Это…

— Он так решил.

— Почему?

— У него были причины.

Гермиона дрожащей рукой потянулась к вороту свитера, потом провела ладонью по лбу.

— Там что-то случилось…

Она произнесла это еле слышно, отчаянно не желая знать ответ.

— Когда ты вошла, я как раз собирал воспоминания об этом.

— Вы? — не поверила сама себе Гермиона. — Вы были там?

— В некотором роде.

— Но… поместье ненаносимо. Туда может проникнуть лишь тот, кто по крови Малфой. Я так поняла. Или же по специальному пропуску… Он что-то говорил летом. Только…

— Физически проникнуть туда невозможно. Это правда.

— А как возможно? — затаила дыхание Гермиона.