Цвет небес
Шрифт:
Возможно, и есть надежда на счастье когда-нибудь в будущем. Может быть, я не всегда буду испытывать разочарование.
Я поставила чайник на плиту и сняла целлофановую обертку с новой пачки чая.
Глава 18
Через несколько дней после нашего спора в спальне Меган я приготовила для Майкла особенный ужин. Его любимые блюда: лосось в кленовом сиропе, картофельное пюре с чесноком и салат из свежих овощей.
Я приняла душ и надела юбку (он
Я хотела объяснить Майклу, что мне нужно время. И всё.
Наш разговор в больнице — тот самый, про второго ребенка — все ещё занимал мои мысли. Я хотела попросить мужа набраться терпения. Сейчас я не совсем в норме, но возможно когда-нибудь почувствую себя готовой к чему-то новому.
Просто не сейчас. Пока не время.
Он позвонил в шесть часов и сказал, что приедет к семи, поэтому я накрыла на стол, налила себе бокал вина, зажгла свечи и села.
Он пришёл в полночь.
Я уже перестала ждать, убрала еду в пластиковые контейнеры и поставила их в холодильник, переоделась в пижаму и отправилась в кровать смотреть телевизор.
Я слышала, как он возится на кухне. Слышала, как нажимает на кнопки микроволновой печи, разогревая рыбу. Немного позже он тяжело затопал по лестнице.
Я быстро выключила телевизор и накрылась одеялом. Не могла смотреть в лицо мужу. Не хотела говорить. И точно не хотела спрашивать, почему он явился так поздно и провоцировать новую ссору.
Через несколько минут он забрался в постель, а я притворилась спящей.
Глава 19
Через девять месяцев после смерти нашего ребенка Майкл пришел домой с работы, усадил меня на кожаный диван в гостиной и сказал, что уходит от меня.
Он объяснил, что больше не может выносить моих слез, что я больше не та женщина, на которой он женился, и что он заслуживает более счастливого будущего.
Когда я сидела там и смотрела на его невозможно красивое лицо, с годами лишь становившееся краше, я ничего не поняла. Я не разрыдалась. Думаю, у меня просто не осталось ни капли слез.
Но я не могла вымолвить ни слова. Не то чтобы я удивилась, нет. Когда-то мы были родственными душами, до безумия влюбленными друг в друга, но эти времена теперь казались безвозвратно ушедшими. Они были словно где-то в другой жизни. Теперь мне тридцать шесть, и со дней ужинов в ресторанах и страстного секса на ковре в гостиной минуло много лет.
Он был прав. Я больше не та, на ком он женился. Я больше не восходящая звездой издательского мира Нью-Йорка. Не ношу юбок и обуви на каблуках. Я стала эмоционально опустошенной, пораженной горем матерью-домоседкой, которая и матерью-то больше не являлась, потому что лишь недавно зарыла дочь в сырую землю.
Мы оба знали, что связь между нами разорвана. Мы больше не чувствовали одного и того же, а наши мысли о будущем сильно разнились.
Мы
— Возможно, нам лишь требуется время, — покорно предложила я, предприняв последнюю попытку сохранить наш брак, поскольку никогда не пасовала перед трудностями, и, если честно, мысль о потере ещё одного близкого человека вызвала у меня тошноту. — Прошло всего девять месяцев.
Он покачал головой:
— Все было не в порядке и до этого, и тебе это известно так же, как и мне. Не думаю, что существует способ всё наладить.
— Но я не хочу просто сдаваться, — возразила я. — Ты правда веришь, что в одиночестве станешь счастливее? Когда-то мы были командой. Может быть, у нас снова получится ею стать.
Он наклонился вперед, упершись локтями в колени. Посмотрел на свои руки и потер ладонь большим пальцем.
— Я не останусь один, — объяснил он. Затем надолго замолчал, а потом наконец посмотрел в мои ошарашенные глаза. — Я люблю другую, Софи, и она беременна.
На несколько секунд комната перед моими глазами подернулась дымкой, и мир потерял цвета, но затем всё вернулось в норму.
Откинувшись на кожаную спинку дивана, я сделала глубокий вдох и выдохнула, пытаясь принять тот факт, что я больше ничего не могу сказать или сделать, чтобы уберечь свой брак. Слишком поздно. Любовь умерла. У Майкла ребенок от другой женщины. Он пережил смерть Меган и продолжает жить, тогда как мое сердце всё ещё в трауре.
Я слишком долго боролась. Больше не могу. По меньшей мере за то, чтобы удержать мужа.
Но всё же развод был радикальной мерой. Я тоже наклонилась вперед, поставив локти на колени, и посмотрела Майклу прямо в глаза.
— Лучше не пытайся поиметь меня, Майкл. Если ты попытаешься это сделать, клянусь, я размажу тебя по стенке.
Он несколько секунд помолчал, обдумывая мои слова, а затем встал и кивнул мне.
— Не сомневаюсь. И мне жаль, Софи. Правда, жаль.
И не сказав больше ни слова, он вышел за дверь.
В конце концов при разводе Майкл повел себя очень великодушно и уступчиво. Он не только оставил мне дом на Вашингтон-сквер, но и перевел на мой счет крупную сумму, на которую я купила новую машину (потому что «БМВ» он оставил себе), а также обеспечил мне ежемесячные алименты до того дня, когда я вновь не выйду замуж.
Думаю, он чувствовал вину за то, что изменял мне, пока я заботилась об умирающей дочери.
Я не пыталась облегчить его положение, а позволила ему чувствовать себя виноватым.
Одним солнечным утром я ехала на новой машине за покупками, и увидела их вместе — Майкла и его симпатичную юную невесту, идущих по Седьмой авеню. Они держались за руки и выглядели безгранично счастливыми.
Её звали Люси Райт. Она работала стажером в его юридической фирме. Её волосы были светлыми и кудрявыми, а надела она сарафан по колено с желтыми подсолнухами на юбке и босоножки на платформе.