Цвет ночи (Любовь навеки)

Хэган Патриция

В хижине Габриель посадил Джордана за стол. Дэнси налила в стаканы яблочный сидр.

– А теперь расскажи, пожалуйста, в чем дело.

Прежде чем заговорить, Джордан сделал долгий глоток: говорить ему явно не хотелось.

– Понимаешь, они называют себя ку-клукс-клан. Никто толком не знает, что это за организация и кто в нее входит, – все держится в строгом секрете. Выезжают они всегда ряжеными, в масках.

– Выезжают куда? – наседала Дэнси. – Чем они занимаются и что такого сделали Лайле Коули, что бедняга так испугалась и решила бежать?

– Они называют себя членами комитета бдительности

и ставят себе задачей восстановление господства белых путем запугивания освобожденных рабов, а также тех, чье поведение они считают недостойным, – ну, вот как Лайла Коули. Они привязали за веревку детский гробик и таскали его вокруг дома. Люди, которые это видели, говорили, будто они выкрикивали имя Лайлы и требовали, чтобы она убиралась из города, они не хотят, чтобы такие, как она, жили в нашем городе. Это сработало, – сказал он печально и беспомощно. – Говорят, она выбежала с черного хода, затолкав все свои пожитки в один чемодан, когда бандиты еще были там, перед домом. Я не оправдываю таких женщин, как Лайла, слышишь, но я также не могу оправдать то, что сделали эти чудовища. И то, что о них рассказывают, ужасно: всякие зверства, избиения, линчевание. Они терроризируют кого хотят, и закон бессилен против них: у них великолепная строжайшая конспирация. Совершенно невозможно выявить членов этой организации.

Дэнси скрестила руки на груди и содрогнулась от ужаса.

– Я даже не знаю эту женщину, эту Лайлу, но мне жаль ее.

– А ты не задумалась, почему они выбрали именно ее?

Дэнси покачала головой.

– На что ты намекаешь?

– У Суини работает много проституток. Говорят, их там семь или восемь. Но клан выбрал только ее, и ей одной велели убираться. Тебя это не удивляет?

Дэнси пожала плечами.

– Может, кто-то из них имел на нее зуб?

– Точно, – он мрачно кивнул. – Клинт.

Дэнси, сидевшая откинувшись на спинку стула, подскочила, выпрямилась, потрясенная.

– Ты же не думаешь, что Клинт может быть членом этой организации?

– Посуди сама. Так все складывается. Лайла приехала сюда, увидела тебя и закатила Клинту такой скандал, что пришлось послать за полицией, – она разносила в щепки салун Суини.

Джордан наклонился, неотрывно глядя ей в глаза.

– Когда ты тут появилась, Клинт был, конечно, потрясен, но у него хватило ума понять: у меня есть деньги и влиятельные друзья, так что я сумею помочь тебе одолеть его в суде, если до этого дойдет. И он решает, что самый легкий способ от тебя избавиться – это притвориться твоим другом и надеяться, что ты в конечном счете сдашься и уедешь. Но если Лайла будет являться сюда и закатывать скандалы, у него ничего не выйдет. Итак, что же он делает? – Джордан хлопнул по столу, подкрепляя свои слова. – Он собирает своих друзей из клана, и они, запугав Лайлу, выгоняют ее из города.

Дэнси отнеслась к его гипотезе скептически.

– Откровенно говоря, Джордан, трудно поверить, что шайка отчаянных разбойников примет в свою компанию человека, который сражался на стороне северян. Не могу поверить, что Клинт в этом замешан.

По лицу Джордана скользнула тень, он почувствовал, как все в нем напряглось.

Дэнси оказалась не такой доверчивой, как он полагал, и семена сомнения было не так легко посеять.

– Он мог

кому-то заплатить, чтобы подговорили клан на такое дело, – предположил Джордан. – Народ ведь отчаянный. А кроме того, клан мог и простить Клинта, если он поклялся им в верности.

– Не знаю, – сказала Дэнси, более себе самой, чем ему. – Я просто не думаю, чтобы Клинт в этом участвовал. И потом, ты же видел, как он расстроился.

– Ну что ж, это было в твою пользу, – заметил он с издевкой. – Послушай меня: Клинту нельзя доверять. Ты же помнишь, каким он был в детстве.

– Но это было давно…

Голос ее чуть дрогнул, когда она спросила себя, почему она так склонна защищать этого человека, не желая признать, что ее все больше и больше к нему влечет.

– Я просто не верю в это. Должна быть другая причина, по которой они хотели выдворить Лайлу из города.

– Не уступай ему, – предостерег Джордан. – Откровенно говоря, я был бы рад, если бы клан выдворил его. Ну, Бог с ним, поговорим о твоих планах.

– Я останусь здесь, – сказала она твердо.

– Тогда тебе понадобится моя помощь.

Дэнси несказанно обрадовалась: он не станет, как Клинт и Эдди, уговаривать ее устроить свою жизнь где-то в другом месте. Она потянулась через стол и благодарно пожала ему руку.

– Не знаю, что бы я делала, если бы не ты. Деньги я тебе верну, как только все наладится.

И стала увлеченно рассказывать о своих планах по производству скипидара. Он слушал молча, не отрывая глаз от ее лица, загипнотизированный не словами, а ее опьяняющей красотой. Он не забыл, как еще маленьким мальчиком мечтал, что женится на ней, когда вырастет, и с того времени, как ум его и тело перешли черту, отделяющую детство от зрелости, он не мог себя представить занимающимся любовью с какой-то другой женщиной: каждая женщина в его постели превращалась в Дэнси, как только он закрывал глаза.

– Ты меня слушаешь? – спросила Дэнси, удивленная странным выражением его лица.

Он вернулся мыслями к настоящему.

– Да-да, конечно. Все это звучит прекрасно, кроме одного: Клинт останется здесь и будет у тебя работать. Это мне совсем не нравится и, я уверен, не понравится матери – хотя я не собираюсь говорить ей о намерении дать тебе заем.

– А я думала, – нерешительно обронила Дэнси, – банк принадлежит ей.

– Банк – да, а я – нет, и у меня есть свои предприятия, о которых она не знает, и свои деньги, которыми я волен распоряжаться.

Дэнси кивнула: наверное, действительно, лучше всего, чтобы Эдди ничего не знала. А затем, отвечая на его предыдущее замечание, сказала:

– А что касается Клинта, тут все будет в порядке, можешь не беспокоиться. У нас с ним договор.

Джордан проглотил слова протеста. Он знал: либо он, либо мать примут меры, когда будет нужно. А пока у него было другое на уме: он сжал, удерживая, нежные пальчики Дэнси, еще раз обнял ее взглядом и прошептал:

– Я хочу, чтобы ты знала – у меня есть свои причины желать тебе помочь. – Он улыбнулся тепло и нежно. – Ты ведь знаешь: я всегда любил тебя. Помнишь, как мы с тобой играли? Я был папа, ты была мама, а та кукла, – тут он изобразил смех, – та кукла, которую Клинт грозился утопить, была нашей дочкой. Твоей и моей.