Цвет сакуры красный
Шрифт:
Приемщик молчал, завороженно глядя на часы. Внезапно он резко схватил их и метнулся к окну. На глазу у него оказался неизвестно откуда взявшийся монокуляр часовщика, и он принялся вертеть и разглядывать часы, подставляя их к свету то одним, то другим боком.
— Шестьсот, — проскрипел он севшим голосом.
— Шестьсот девяносто, — спокойно сообщил отец.
Торг быстро дошел до шестисот пятидесяти рублей и тут Волков-старший усмехнулся:
— Ладно, любезный, так уж и быть. Шестьсот пятьдесят. Сделаем вам скидку, с учетом оптовой покупки… Мелкий, давай.
И младший Волков положил на стойку японский
Лицо приемщика пошло пятнами. Он снова долго рассматривал часы, завороженно следя за бегом секундной стрелки, потом издал какой-то горловой звук и принялся выкладывать на стойку деньги. Десять бумажек по десять червонцев и столько же — по три червонца. Волков-старший аккуратно пересчитал деньги, разделил их поровну между собой и сыном, после чего невольные путешественники в прошлое откланялись.
— Классно ты его развел, папань, — заметил сын, когда они отошли от скупки. — Как последнего лоха.
— Почему «развел»? — удивился старший Всеволод. — С чего такой поклеп, товарищ сержант?
— Н-но… Ты ж его на деньги так лихо поднял… И… — Тут младший Всеволод окончательно смешался под ироничным взглядом отца и совершенно нелогично закончил — Вот!
Старший несколько секунд подождал продолжения, а потом усмехнулся:
— Удивительно богатая, изобилующая метафорами и красивыми сравнениями речь. Смотрю, ты у нас — оратор… — Он снова усмехнулся, — Сын, ты еще не понял, что наручные часы здесь — вещь статусная. Очень и очень. А потому и стоят они, ну если не как чугунный мост, то весьма близко. Учти: в Советской России часы еще даже и не производят. А когда начнут производить, то сперва — карманные. И в продажу они не попадут: их будут распределять среди железнодорожников и командиров Красной Армии. — Старший Всеволод почесал нос, — Возможно, здесь, за счет Японии, ситуация с часами чуть лучше, но ненамного. Так что цену мы за наши часы взяли вполне честную, и гаврик этот на нас еще и наварится… — Тут он вдруг рассмеялся, — Интересно, что скажут часовщики, когда года через два-три к ним наши часы принесут в починку?
Младший Всеволод только тут сообразил, что именно произойдет через два-три года. Батарейка кончится. И когда часовщик откроет часы, чтобы посмотреть в чем дело…
— Глаза будут, как три рубля, — расхохотался он. — Они ж клиентам скажут, что эти часы не могут ходить. В принципе! Механизма-то нет!
— Механизм есть, — засмеялся вместе с ним отец. — А вот пружину — пружину они будут долго искать!
Волков-младший словно наяву увидел часовщика, почему-то похожего на киношного Остапа Бендера, который строго вопрошает: «Грустно, девицы. Шутки шутить надо мной задумали? Ты куда пружину дел, лишенец?!», и засмеялся еще громче.
Так беседуя они свернули в проулок — сократить путь к пристани. Здесь было тихо и безлюдно. И тут вдруг младший Всеволод почувствовал легкий толчок в спину. Что-то это ему напоминает? Позвольте, да ведь точно также его пытались обокрасть в метро, рядом с институтом! Резко бросив руку вниз, он перехватил чужую кисть…
Чиж, несмотря на свой совсем еще невеликий возраст — всего-то пятнадцатилетие на Троицу справил! — шигач вполне опытный, «тонкая проволока», почти аристократ. Вот уже третий год, как он удачно подписался
Сам Чиж, подкладчик Грех, мурка Любка и симпатичная вихря Настасья, которая была еще и знатной волынщицей обычно изображали из себя семейство среднего достатка, а еще трое вихеров — Шпыня, Вол и Гнат, что пасли поляну и били понты — фраеров лопоухих, из каких-нибудь мелких совслужащих.
На пароходах работать хорошо. Разомлевшие от скуки да от буфетной водки штымпы сами лопатники да сумки раскидывали. А уж в толпе у трапа по прибытию на пристань — рай! Чистый рай! Но и на берегу работается неплохо. Вон, взять хотя бы эту парочку. У молодого видно: карман деньги оттопыривают, даром, что шкары на нем — галифе. Ишь, фраер ушастый: папашу слушает — рот только не разинул! Ну так и сейчас…
Рука привычно скользнула в чужой карман, но тут…
…Всеволод-младший сильно прижал чужую ладонь к своему бедру и резко повернулся. Раздался негромкий хруст, и только потом — дикий крик.
На земле сидел парнишка лет пятнадцати, держась за сломанную кисть. И тут же словно из-под земли вынырнули двое. Крепкие такие мужички, смотрят нехорошо…
— Это что ж тут делается? — спросил один из подошедших. — Дите покалечил?
— Этому дитю в тюрьме давно прогулы ставят, — напрягся парень. — Лучше милиционера позовите: карманника поймал.
— Прямо так и поймал? — осклабился второй подошедший. И тут же ударил Всеволода в лицо. Вернее, попытался ударить…
Младший Волков легко качнулся в сторону, крутнулся на пятке и ударил каблуком пролетавшего мимо нападавшего в крестец. Тот нелепо взмахнул руками, словно пытался удержаться за воздух, и налетел на услужливо подставленный Волковым-старшим кулак. Глухо булькнул и растаявшим пломбиром оплыл наземь.
Второй сообщник махнул рукой, и в ней коротко блеснуло узкое лезвие. А сзади раздался топот: к ним бежал еще какой-то мужик с широким злым лицом.
— Сын, твой — тот, — ткнул рукой отец. И уже обладателю ножа, — Брось железо, козел. Руки вырву.
Тот, щеря плохие зубы, попытался покрутить нож в руке. В этот же самый момент Всеволод-младший прыжком сократил дистанцию с третьим противником и нанес прямой удар в печень, одновременно уходя влево.
Оппонент оказался крепким: удар не сбил его с атаки, и он попытался достать парня настоящим боксерским хуком. «Во как! — поразился младший Волков. — Это ж надо: на доисторического боксера нарвался!»
Уголовник со стажем по кличке Шпыня действительно был знаком с боксом и даже как-то выступал, а потому слыл крутым бойцом. Вполне заслужено… для двадцать девятого года. Вот только сержант Волков полгода тому назад взял первенство части по рукопашному бою. Совсем в другом времени, с совсем другими требованиями. И Шпыня на свою беду об этом не догадывался…
Удар ребром стопы выбил Шпыне колено, и тут же жесткая ладонь сломала кадык. Всеволод-младший поспешил повернуться: вдруг помощь нужна? «Все-таки бате уже за сорок, — промелькнуло у него. — А ну, как…» Но, никакого «ну, как» не произошло: Младший Волков только и успел заметить выпавший из вывернутой руки нож, а противник отца, уже дергался и хрипел в неразрывном захвате. Волков-старший чуть напряг руку и у бандита глаза на лоб полезли…