Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2

Сергей Симонов

При этом производимый компанией «Студебеккер» ассортимент был достаточно интересен. В этот период она выпускала легковые автомобили нескольких моделей, несколько вариантов грузовиков и пикапов, а также в её активе был лёгкий гусеничный транспортёр М29 «Weasel», производившийся во время войны и неплохо зарекомендовавший себя и в вооружённых силах, и в антарктической экспедиции 1958 года.

После приобретения компании в 1958 году швейцарским инвестиционным фондом, она вошла в состав международного холдинга, куда, помимо неё, входил Горьковский автомобильный завод, немецкая IFA, несколько китайских заводов, собиравших по советской лицензии грузовики ЗИС-157, и советско-бельгийская компания «Scaldia-Volga»,

занимавшаяся тюнингом и предпродажной подготовкой советских автомобилей, поставлявшихся на экспорт в Европу. (АИ)

Смена собственника открыла для компании «Студебеккер» ранее закрытый для американских автомобилей рынок стран ВЭС и Советского Союза. Чтобы обойти саму возможность ограничений со стороны правительства США, запчасти автомобилей в виде «конструктора» везли морем в Юго-Восточную Азию, якобы для продажи, но продавались они там только по документам. Во Владивостоке было построено кузовное и сборочное производство, где «Студебеккеры», пришедшие в контейнерах в виде «рассыпухи», окончательно собирались и продавались уже в СССР. Большая часть автомобилей уходила на советский Дальний Восток, остальные шли в Индию, Индонезию, и немного — в Китай. Фактически завод «Студебеккер» в Саут-Бенде, Индиана, теперь не только выпускал автомобили для продажи в США, но и обеспечивал комплектующими нужды Сибири и Дальнего Востока. Производство выросло, на фирму пришли новые талантливые инженеры. (АИ)

Более того, в конце 1959 года, пользуясь намечающимся подъёмом в американской экономике, Горьковский автозавод, «Паккард» и «Студебеккер» объединили свои модельные ряды, причём на новых площадках Горьковского завода началась сборка нескольких моделей «Студебеккер». Устаревшее техническое оснащение завода «Паккард» в Детройте не позволяло выпускать достаточное количество автомобилей высшего класса, но технический задел у компании был более чем солидный — мощные двигатели, автоматические коробки передач, и т. п. Поэтому «Паккард» перешёл полностью на разработку и выпуск современных шасси и автоагрегатов для Горьковского автозавода и «Студебеккера», а также конструкторскую деятельность в интересах ГАЗа, что позволило ускорить процесс рестайлинга моделей автомобилей, выпускавшихся в СССР.

Под брендом «Паккард» в США продавались «Чайки» ГАЗ-13 и ГАЗ-13Л, с несколько изменённой внешней отделкой. У них менялась решётка радиатора, бамперов, и частично — форма задних фонарей. С аналогичной предпродажной подготовкой под брендом «Студебеккер», как одна из его новых моделей, в США продавалась «Волга»-купе ГАЗ-23 (АИ). Также в США продавались наиболее роскошные модели «Студебеккер» с кузовами, перелицованными конструкторами «Паккарда».

Несколько выросшие продажи и, частично, тайные советские инвестиции, позволили в 1960-м переоснастить новыми станками завод «Паккарда» в Детройте, после чего там была возобновлена сборка автомобилей из комплектующих, частично производимых на месте, частично поставлявшихся из Горького. Было построено новое кузовное производство, позволившее компании удерживать часть американского рынка автомобилей высшего класса, довольно успешно конкурируя с «Кадиллаком». (АИ, в реальной истории именно отсутствие собственного производства кузовов было одной из причин развала «Паккард»). «Студебеккер-Паккард» при посредничестве Алехандро де Томазо установила партнёрские отношения с итальянскими студиями автодизайна Ghia и Zagato, которые занялись разработкой кузовов. Эти кузова использовались и для автомобилей, продаваемых в Америке, и для тех машин, что выпускались на Горьковском автозаводе.

В целом, оценивая

долгосрочные итоги выставки, Хрущёв позже сказал:

— Для нашей автопромышленности и Совета Министров американский пендаль оказался даже действеннее, чем мой.

Разделом современного американского искусства Никита Сергеевич остался недоволен.

Хрущев вспоминал потом: «Я осмотрел раздел художников. На меня он не только не произвел доброго впечатления, а скорее оттолкнул. В разделе скульптуры то, что я увидел, меня просто потрясло. Скульптура женщины... Я не обладаю должной красочностью языка, чтобы обрисовать, что там было выставлено: какая-то женщина-урод, без всех верных пропорций — просто невозможное зрелище. Американские журналисты меня расспрашивали, а они знали мое отношение к такому жанру в искусстве, и поэтому как бы подзадоривали. Ну я и отвечал: «Как посмотрела бы мать на сына-скульптора, который изобразил женщину в таком виде? Этот человек, наверное, извращенец. Думаю, что он, видимо, ненормальный, потому что человек, нормально видящий природу, никак не может изобразить женщину в таком виде».

В оценке американского искусства народ и партия оказались едины. Зрители, воспитанные в на искусстве в духе социалистического реализма, не принимали абстракционизм и другие непривычные концепции. 1-й секретарь Московского городского комитета КПСС Владимир Иванович Устинов (Не путать с председателем ВПК Дмитрием Фёдоровичем Устиновым — «мало ли в Бразилии Педро» (с)) сообщал 25 июля в своём отчёте в ЦК: «Скульптурные изображения и картины, экспонируемые на выставке, вызывают смех посетителей. Нередко можно слышать реплики о скульптурных изображениях: «Это металлолом». О картинах говорят, что это бред сумасшедшего».

Пресловутый американский дом и всю его кухонную бытовую технику Никита Сергеевич лишь скупо одобрил, не вступая в долгую дискуссию. Он знал, что американское телевидение всё равно не переведёт его слова полностью, а заменит их комментаторским текстом. Поэтому, когда специалисты фирмы «Ампекс» попросили его и Никсона сказать несколько слов на камеру для американских телезрителей, он ограничился лишь кратким приветствием:

— Мы хотим жить в мире и дружбе с американцами, потому что мы — две самые могущественные державы, и если мы будем жить в дружбе, тогда другие страны тоже будут жить дружно. Но если есть страна слишком склонна к войне, мы ей слегка надерем уши и скажем: «Не смей! Сейчас драться нельзя. Сейчас времена ядерного оружия, какой-нибудь дурак может начать войну, и тогда даже мудрые люди не смогут ее прекратить». Поэтому мы руководствуемся этой идеей в нашей внешней и внутренней политике.

Никсон, услышав выдержанное заявление Хрущёва тоже был краток и относительно дружелюбен:

— Мы не претендуем на то, чтобы изумить русский народ. Мы надеемся продемонстрировать наше разнообразие и наше право выбирать. Мы не хотим, чтобы решения принимали высокие правительственные чиновники, которые говорили бы что все дома должны быть построены одинаковым образом. Не было бы это лучше соревноваться в достоинствах стиральных машин, чем в силе ракет. (Обе цитаты подлинные, из спора Н.С. Хрущёва с Р. Никсоном, см. стенограмму:

Хрущёв не стал сильно затягивать свою экскурсию по выставке — на улице ждала толпа людей, купивших билеты. Чтобы не заставлять их ждать слишком долго, он пригласил Никсона продолжить беседу в Кремле.

Интерес советских граждан к выставке был огромный. За две недели её работы выставку посетило более миллиона человек — значительно больше, чем советскую выставку в США. Сказались 30 лет полной оторванности от внешнего мира. Едва начавший развиваться туризм был сосредоточен на развивающихся странах, о США в то время рядовые советские люди знали мало, в основном — лишь то, что проходило сквозь сито необходимой информационной фильтрации.