Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия
Шрифт:
– Да, да, знаю, конечно, – покивал Никита Сергеевич. – Но тут случай куда серьёзнее, чем любые документы «Особой важности». Так как, Иван Александрович?
– Думаю, товарищу Кузнецову можно доверить информацию технического характера, – строго ответил Серов.
– Ну, ты же понимаешь, что по её характеру и количеству он всё равно обо всём догадается, и начнёт задавать вопросы, как Королёв в своё время.
– То есть, красный уровень? – прямо спросил Серов.
– Красный.
Ничего не понимающий Кузнецов переводил взгляд с одного на другого. Серов молча расстегнул портфель и достал бланк
– Что это? Ещё один уровень секретности?
– Так точно. Разглашение карается смертью. Без суда и следствия, – на лице Серова не было ни тени улыбки. – Сам пристрелю, лично.
Кузнецов слегка побледнел, но ответил твёрдо:
– Вы, товарищ Серов, меня не пугайте. Я пуганый. Не боюсь.
Он внимательно изучил бланк. Стандартная подписка о неразглашении, с предупреждением об ответственности. Кузнецов взял ручку и расписался. Поставил дату.
Хрущёв щёлкнул ключом, открыл встроенный в тумбу стола сейф, и достал оттуда что-то плоское, чёрную пластину примерно 19х11 сантиметров. Нажал на уголок возле торца.
– 13 октября 1960 года лодка К-8 проекта 627 вышла в море для отработки мероприятий по подготовке похода на Северный полюс, – монотонным голосом начал Первый секретарь ЦК. – Из-за свища в трубопроводе первого контура упало давление в реакторе левого борта, с заражением пятого отсека и последующим распространением радиации по всему кораблю. Пока устраняли течь в первом контуре, разорвало парогенераторы второго контура, с большим выделением пара и гелия из компенсаторов объёма первого контура. Температура в реакторе начала неконтролируемо расти, возникла угроза теплового взрыва реактора. Штатная система проливки реактора не сработала, – Никита Сергеевич вдруг повысил голос, – потому что какой-то баран забыл удалить из неё временную заглушку, поставленную на заводе. Облучился весь экипаж, пришлось вырезать реакторный отсек и заменить его новым.
– 3 июля 1961 года на лодке К-19 проекта 658 произошла аналогичная авария, – продолжал Хрущёв. – При первом физическом пуске реакторов в их первые контуры по ошибке подали воду под давлением, вдвое превышающим расчётное. Аварию решили замолчать, проверку реакторов не проводили. В результате возникла микрокристаллическая течь в первом контуре. Во время похода, в 70 милях от острова Ян-Майен первый контур потёк. Штатная система аварийной проливки не сработала. Вентиляция была сделана общесудовая, по ней радиоактивные аэрозоли распространились во всему кораблю. Погибли от лучевой болезни 8 человек, остальной экипаж был облучён дозами радиации, во много раз превышающими допустимые. На лодке вырезали и заменили реакторный отсек.
Кузнецов сидел, как поражённый громом. То, что рассказывал Хрущёв, не укладывалось в сознании. Какой проект 658? Его же отменили? Какая общесудовая вентиляция, ведь с самого начала решили делать отдельные системы – для безопасности? И даты... 1960-й, 1961-й, но с точными указаниями дня и месяца... Как?
– 8 сентября 1967 года на лодке К-3 в Норвежском море потекла гидравлическая система в первом отсеке. Люк во второй отсек был открыт, возможно, кто-то переходил
– Товарищ Первый секретарь... Никита Сергеич... Откуда это? Как? Как вы узнали? – Ошарашенный адмирал не верил своим ушам.
– Вот, – Хрущёв положил перед ним плоский предмет, который держал в руках. На верхней грани у него было стекло с яркой картинкой и какими-то значками.
– Что это?
– Это ЭВМ. Носитель информации. В октябре 1953-го года мы получили посылку, информацию, которая изменила всё.
– ЭВМ? Посылку? Откуда? – Кузнецов ошалело разглядывал лежащий перед ним прибор.
Он несколько раз видел ЭВМ – огромные ряды шкафов с лампочками, занимающие целые залы. И вдруг ему показывают какую-то плоскую хрень с картинкой под стеклом...
– Пальцем нажмите на значок с надписью «Энциклопедия», – сказал Никита Сергеевич.
Кузнецов нажал. Экран почернел, появилась горизонтальная полоска и кнопки с буквами, почти как на клавиатуре пишущей машинки. Хрущёв взял эту невероятную ЭВМ, что-то понажимал, положил перед адмиралом.
– Кузнецов Николай Герасимович, адмирал флота... годы службы 1919 – 1956?? Сейчас же уже 57-й! Дата смерти... 6 декабря 1974 года??? Какого чёрта?! Что это? Откуда?
– Из 2012 года, – коротко ответил Первый секретарь.
– ЧТО-О??? Вы меня разыгрываете, товарищ Хрущёв?
– Иван Александрович, отвези Николая Герасимовича в Информационно-аналитический центр, пусть ему Селин малую подборку покажет, – попросил Хрущёв.
– Погодите, погодите... Из 2012-го?? Это что? Это из будущего, что ли, посылка была?
– Да. Как это ни удивительно.
– Невероятно... – Адмирал был потрясён. – И что там, Никита Сергеич? Коммунизм построили?
– Вот, я же тебе говорил, – усмехнулся Хрущёв, глядя на Серова. – Нет, Николай Герасимович. Не построили. Хуже того – ухитрились просрать всё, что успели построить мы с вами. Один из Генеральных секретарей ЦК оказался предателем. Произошла реставрация капитализма.
– Не может быть... – Кузнецов почувствовал, как холодные мурашки пробежали по спине. – Когда?
– В 1991 году. Мы с вами не доживём. Но детей, внуков жалко, их-то за что?
– Бл...ди... – по-морскому крепко припечатал адмирал. – Что делать будем, Никита Сергеич?
– Будем строить коммунизм. Сами. Сейчас, – ответил Хрущёв. – Если хочешь сделать хорошо – сделай это сам. Поможете, Николай Герасимович?
– Всё, что смогу. Жизнь отдам, если потребуется! – ответил Кузнецов. – Можете на меня рассчитывать.
Хрущёв протянул ему руку, и адмирал пожал её, не задумываясь.
В сентябре 1957 года Дмитрий Фёдорович Устинов предложил Никите Сергеевичу съездить в Дубну, в ОКБ-155-1.
– Там Александр Яковлевич Березняк в инициативном порядке разрабатывает несколько проектов новых крылатых ракет, – сказал Устинов. – Получаются очень интересные результаты, надо бы посмотреть.