Цвет

Васильев Сергей Викторович

Может, им надо уйти? Бывают же неотложные дела, которые надо выполнить прямо сейчас, иначе мир взлетит на воздух. А поговорить можно и потом — время на это всегда найдется. Я уже хотел начать прощаться, но мама почти перебила меня:

— Илья, посмотри, что там?

В ее голосе слышалось сильное беспокойство, и я повернулся. Сбоку на нас налетала небольшая туча, почти стелящаяся по земле. От тучи шел неприятный звенящий гул. Она прошла мимо, не задев и как бы совсем меня не заметив, и устремилась к родителям. Они побледнели и взялись за руки,

обратив всё внимание на новый, наверняка опасный, объект.

Вот то, что разлучит нас. То, что оборвет нашу встречу. Я не хотел предвидеть. Но я знал.

— Уходи, Илья! Уходи! — мама махнула рукой, и я попятился — столько боли и надрыва было в ее голосе.

Но я не смог отойти настолько далеко, чтобы не видеть, что происходило. Туча, состоящая из множества мелких насекомых, окружила отца и мать и всё больше сжималась в почти непрозрачный кокон. Вот отдельные черные мушки почти вплотную приблизились к отцу. Вот одна из них чиркнула по его руке, оставляя кровавую полосу, затем еще одна. Тоже было и с мамой. Насекомых было слишком много, и они задевали родителей слишком часто, превращая кровавые полосы в сплошные красные пятна, вспухающие кровью, которая влекла мушек еще больше.

Родители не кричали, почти погребенные под черным слоем, из-под которого изредка проглядывали кроваво-красные пятна.

Я не мог смотреть на это. Не мог кричать. Не мог плакать. Я упал на землю, уткнулся лицом в ладони и завыл, не в силах как-то помешать убийству самых родных для меня людей. Кто допустил такое?! Я готов был вцепиться ему в горло и трясти, трясти, пока он не ответит — зачем всё это делал. Зачем мучил отца, мать, меня. Зачем?

Ведь они умерли — я осознал это. И я наблюдал эту смерть.

Довольный гул насыщающегося роя прекратился. Я резко встал, так что закружилась голова, и осмотрелся. Никого. И следов никаких, будто ничего и не было. Было. Я помню. Надо уходить из этого страшного места. Где дверь? Выход? Назад. Я еще помню, откуда шел…

Чуть ли не ощупью я повернул ручку и распахнул дверь в коридор.

И чуть не ткнулся носом в подбородок Нейдара. Он стоял прямо перед дверью, явно собираясь войти. Как кстати! Нам есть о чем поговорить.

— Что это было, Нейдар?!

— Зря ты сюда заходил. Слишком сильное средство.

— Я спрашиваю — что это было?!

— А что ты видел? — в голосе Нейдара послышалась болезненная заинтересованность. Словно не хочет, а спрашивает.

— Мать, отца… — весь мой запал внезапно пропал, и я очень надеялся, что в голосе не будет слышно просящих ноток.

— Ты был в комнате воплощения воспоминаний, — поспешно сказал норан. — Тебе показывали то, что ты хочешь видеть. Именно это ведет тебя к цели. Даже если скрывать от себя свои тайные желания, здесь они материализуются. Так можно познать себя. Разве что знание для многих становится непосильным.

— Я видел, как они умерли. Не могу же я хотеть этого… Ведь правда, не могу?

Нейдар покачал головой.

— Сначала надо посмотреть запись, чтобы сделать

выводы. Если настаиваешь, тогда…

— Настаиваю, — перебил я норана.

— О, да! — многозначительно сказал он и еще шире раскрыл и без того огромные глаза, в которых можно было исчезнуть. — Люди любят копаться в своих мозгах.

— Не в этом дело. Я хочу знать правду о себе.

— Ты узнаешь ее. Обещаю.

Нейдар чуть сдвинул меня в сторону из проема и прошел внутрь — к левой стене. Дойдя до галереи, он завернул за угол и скрылся из вида. Низкая трава по-прежнему чуть колыхалась под потоком из вентилятора, хотя теперь мне казалось, что это настоящий ветер. Я ждал, надеясь, что запись повторится. Но норан, включив внутреннюю связь, разрушил надежду:

— Иди Илья. Когда результат будет — я скажу.

Он прав — ждать можно где угодно. С тех пор, как мы пришли к Нейдару, только и делаю, что жду. Не знал, что мое терпение так безгранично. Или это законный способ ничего не делать? Дескать, не лезьте ко мне с делами, я — занят. Как же таких людей называют? Слово вертелось на языке, но вспомнить его я не мог. А! Тунеядец!

Надо было забыться. Хотелось сделать что-нибудь созидательное. Вон, когда у Лены жил, по камню резал. Тогда тяготился ожиданием, а сейчас уже привык. Плохо. Очень плохо. Потому что в голову упорно ничего не приходило. Фантазии хватало только на то, чтобы сесть где-нибудь и отрешиться от земных тягот. Правда, почему земных? Мы же на Норане. Не важно. Главное — отрешиться и всё. Уйти от проблем, одним словом. И совесть не мучает, ага?

Я очень себе не нравился. Мои поступки шли вразрез с тем, как я должен был поступать. Раньше я был другим. Неужели нахождение на Норане так влияло на меня? Надо поскорее убираться отсюда. Да хоть в открытый космос. Уж там борьбы за существование хватит по горло.

Мысли у меня были бунтарскими. Жаль, что их реализация отсутствовала. Я неспешно шел по круговому коридору, постепенно приближаясь к знакомой двери кабинета Нейдара, где я провел, казалось, не одну жизнь… Надо признаться, не самую удачную. Наверняка, в моих силах было ее изменить. Послушаю, что норан скажет, и поменяю.

Шандар была в кабинете. Она лениво подкидывала кинжал, который давным-давно подарила мне, каждый раз останавливая острие в нескольких миллиметрах от гладкой столешницы.

— Забавляешься? — буркнул я.

— Жду, — ответила зель.

— Нейдар не скоро придет.

— Тебя жду, — Шандар остановила кинжал и направила его рукоятку на меня.

— Зачем я тебе? — равнодушно спросил я.

Зель сузила глаза, поджала губы и уже хотела ответить что-нибудь, как всегда, злобно-саркастическое. Не успела. Вошел хозяин и сел на свой стул. Всё привычно, всё как всегда.

— Несколько новостей, касающихся Ильи, — Нейдар почему-то кивнул Шандар. — Во-первых, удалось раздобыть кое-какую информацию о твоих родителях, а во-вторых, я расшифровал запись воплощения.