Цветик
Шрифт:
– Дед, а награжден был?
– А яак же - самой что ни на есть солдатской - "За боевые заслуги"! Потом уже - "За Отвагу", "За взятие Берлина", "За Победу над Германией".
– Ух ты! Какой у нас героический дед!
– Не, Сяргей, обычный, тогда не до геройства было, просто тяжкая работа - землю от поганства очистить, вот и рвали жилы и гибли, не за медали. Это уж как повезет, были ж и такие, что к Герою представляли, а не получали, хотя там надо было враз двух Героев давать, а были и другие...
В воскресенье поехали в Медведку, деду сильно хотелось посмотреть, где
Мамка приняла их радушно - 'чё уж претензии предъявлять, когда столько лет без него живем, да и отец, что, ему свою голову приставил бы? Живет там, где-то, вот и пусть живет. Вы без него выросли, не пропали!'
Сережка уговорил деда и дядю съездить на пару дней в Свердловск и приехал оттуда дед преображенный, приодетый в цивильную одежду, но, как ни уговаривал его внук, не бросивший свои кирзачи.
– Дедуль, ты, прямо, лет десять скинул, глянь, какой молодой!
– шутила Алька, а дед только ухмылялся, он приладился ходить 'у гастроном, кой чаго прикупить'. Решили уезжать после дня рождения Мишутки, до него осталось три дня.
Вот и сейчас он вышел из гастронома, неся в нитяной авоське треугольные пакеты с молоком, жизненно необходимые ему папиросы "Беломорканал", какие-то кулёчки...
По улице навстречу быстро двигалась группа людей во главе с секретарем райкома - Редькиным. Егорыч, не снижая голоса, что-то сердито выговаривал идущему рядом солидному мужчине, дед же, услышав этот голос замер столбом, прямо посредине тротуара. Он, казалось, не дышал, просто стоял и смотрел на Редькина, редкие прохожие, обходили его, а он ничего не замечая, смотрел и не двигался.
– Дедушка, вы мешаете! Отойдите пожалуйста!
– шедший впереди всех молодой мужчина, сделал деду замечание, тот не слышал...
Редькин приблизился на расстояние трех-четырёх шагов и взглянул на стоящего столбом деда, поморщился,.. вдруг запнулся, остановился... вгляделся и, не глядя, кому, - резко сунул свою папку с документами... Дед все так же молчал и не сводил глаз с Редькина... Егорыч тоже смотрел только на деда, сопровождающие его остановились, недоуменно глядя на обоих. Редькин, как сомнамбула шагнул к деду, не говоря ни слова, обнял его и замер... Дед бросил свою авоську и тоже изо всех сил стиснул Егорыча. Так и стояли, обнявшись два мужика, и было понятно, что встретились давние друзья.
– Ванька!!
– всхлипнув, шепнул дед, - Ванька, живой!!
– Старый!! Старый, я и не надеялся, что тебя тебя в этой жизни увижу!!
– Товарищи, - повернулся Егорыч к сопровождающим, - это мой фронтовой друг, который вытащил меня полумертвого, если б не старый, то есть Панас...- он сглотнул, - это такая радость, непередаваемая!
А дед, глядя куда-то вбок, позвал:
– Вань, хади сюды!
Сбоку вывернулся дядя Ваня с Мишуком на руках:
– Вот, Ванька, - сказал дед Редькину, забирая у Ивана Мишутку, - последыш мой, у сорок пятом сгондобил, в честь тебя названный! Я думал, не выжил ты, уж очень пораненый был!
Редькин порывисто обнял своего тезку..
– Я на фронте ни разу не прослезился, а сейчас глаза на мокром месте... Старый, ты жив!!
– К унучке приехав!
– Вечером жду тебя с тезкой у себя, часов в шесть! Сейчас надо проверку закончить, жду. Не прощаюсь!-ещё раз обняв деда, Редькин, улыбаясь и сияя, пошел дальше, дед же только сейчас вспомнил про свою авоську.
– Дедушка, возьмите!
– протянул её какой-то парнишка, - Дедушка, а вы можете к нам в школу прийти завтра? Вы ж с самим Редькиным воевали! Пожалуйста, мы вас будем ждать!
– Я, малец, деревенский мужик, говорить-то и не умею, яак надо.
– А Вы как умеете, нам всё интересно будет.
– Я с Иваном Редькиным посоветуюсь, яак он скажеть!
Дома дед рассуждал:
– Вот ведь как бывает, я думал, Ваньки нет... а он, эх, как хорошо! Я ж у сорок четвертом, у декабре яго на спине тащил, боялся, не успею, у медсанбате сестричка головой качала - 'вряд ли выживеть'. Мне ж 'За отвагу' за Ваньку вручили - вытащил раненого командира, там жеж головы поднять нельзя было...
– Бать, я знал, что в честь твоего командира назван, а он такой мужик, видно, что настоящий!
В городе новость, что Редькин встретил фронтового друга, который спас его, распространилась в одно мгновенье, и пришедшая с работы Алька, удивленно сказала:
– Надо же, через тридцать шесть лет Егорыч однополчанина встретил, вот бы глянуть на него!
Дядюшка засмеялся:
– Смотри, вот сидит!
– Дедуль, ты?
– Я, Алька, я!
Редькин и дед засиделись далеко за полночь. Сначала деда и сына встретила вся многочисленная редькинская семья. Дед даже растерялся от такого внимания и изъявления благодарностей за своего Егорыча. Постепенно все разошлись, оставив фронтовиков наедине, которые долго-долго вспоминали, много курили и тяжело вздыхали, поминая погибших.
Дед закинул удочку:
– Вань, ты ж хозяин всего раёну?
– Ну примерно так!
– А унучечка моя, как я слыхав от людей, хорошая дивчина? Так подмогни жеж ей, вон, у тебя стройка какая начнется, ей бы хоть маленькую комнатенку, но свою, мальчишка-то растёть.
– Не переживай, Панас (Панас так звали деда на родине, так на это имя он и отзывался, редко вспоминая, что Афанасий), ты меня знаешь, своими молодыми специалистами мы дорожим, и в планах есть квартиры для них. Надеюсь, в следующем году приедешь к внучке на новоселье?
– Если жив буду, Вань.
– Ты у нас самый старый был, мы-то все двадцатилетние пацаны считали тебя глубоким стариканом - сорок три или четыре тебе было?
– Сорок чатыри, а вот уже восемь десятков через два месяца стукнеть.-
– А мы над тобой хихикали, хотя Лёшку-то именно твоя осмотрительность уберегла, помнишь, как он, желторотый все норовил из окопа выглянуть, а ты его за штаны успел стянуть?
– Эге ж, он потом от всего шарахался, когда понЯл, что пуля рядом была...
– Давай так договоримся: будем живы, на следующий год, на Победу соберу всех - Михнева, Буряка, Алёшку Сиротина, Егорыча, Витька Соболева, и ты обязательно приезжай, а? Сиротина совсем не узнаешь-такая махина выросла из мелкого щуплого пацана.