Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1

Гичко Екатерина

Картина открылась почти идеалистическая.

Гостиную наполнял храп могучего Вааша, который спал, раскинувшись на полу под распахнутым окном. На его животе чернел отпечаток большой кошачьей лапы. У противоположной стены, обвившись хвостом вокруг кошки, безмятежно посапывал Делилонис. Рядом из кучи подушек торчали чьи-то босые ноги. И полчища порожних бутылок блестели на полу. Запах стоял такой, что голова кружилась.

Шаш пихнул хвостом сперва Дела, потом дотянулся и до Вааша. Те даже не пошевелились, только кошка недовольно заворочалась.

— Их теперь не добудишься, — протянул Жаший.

— Лаодония, будь добра, —

Шаш просительно посмотрел на жену.

Та смущённо оглянулась на открытую дверь, но всё же открыла рот и не очень внятно запричитала:

— Помогите, спасите, умоляю! Мне так страшно…

Первым зашевелился Вааш. Перекатившись набок, он, не открывая глаз, нашупал бутылку и кое-как приподнял веки. Некоторое время он тупо смотрел на Шаша, видимо, не узнавая его. Когда заворочался Дел, Вааш перевёл взгляд на него, и вот тут на лице наагалея проступило узнавание. Ну как же можно забыть верного собу… соратника! Делилонис с протяжным стоном выпутался из кошачьих лап, сел и, держась обеими руками за всклоченную голову (ощущения были такие, словно она сейчас отвалится), взглянул на внука. И застонал ещё сильнее. Ваашевской стойкости к вину у наагариша не было, и похмелье оказалось ужасным. Хотя какую стойкость нужно иметь, чтобы выпить столько? Шаш ещё раз окинул взглядом полчища пустых бутылок и заподозрил, что пьяные вандалы поливали вином цветы.

В последнюю очередь посыпались подушки, задёргались босые ноги, и над коленками появилась лохматая рыжая голова. В мутном взгляде княжича отчётливо плескалось вино.

Шаш упёрся взглядом в Делилониса, как в наиболее трезвого.

— Дедушка, вы что творите? — в мягком голосе морем разлилась укоризна.

— А шо мы творим? — Вааш хлопнул глазами и осмотрелся. Протрезветь он ещё не успел.

— Мы просто немного выпили, — с трудом выдавил Дел. С каждой секундой бодрствования умереть хотелось всё сильнее. Боги, они же хотели выпить по паре бутылок вина, поболтать и расползтись спать. От бутылочного блеска невыносимо болели глаза.

— Вы ограбили императорский погреб, — не согласился с ним Шаш. — И вынесли оттуда три ящика коллекционного вина сто двадцатилетней выдержки.

— А закуска? — осоловело спросил Вааш, явно не сообразив, что их обвиняют.

— Закусывали вы, видимо, цветами, — Шаш кивнул на охапку поникших цветов в углу, выдернутых прямо с клумбы вместе с корнями. Судя по состоянию корней, ими и закусывали.

— О, Тёмные… — прошедшая ночь начала медленно прорисовываться в памяти Дела.

Увы, княжичу Лесавию сбежать не удалось. Вааш, почуяв, что тот может уйти, бросил Дела в кусты шиповника, быстренько догнал парня и притащил помертвевшего от страха оборотня к другу.

И тут началось… Дел со стоном потёр голову, сожалея, что вино не отбило ему память.

Заполучив княжича, Дел обвил его хвостом и прямо там в кустах шиповника начал доказывать ему, что он настоящий мужчина. Нет, здесь-то ещё всё было прилично. Пьяный наагариш решил, что лучшим доказательством его «правильных» взглядов будет его семья. И пока он с жаром рассказывал о жене и детях, описывал всех своих внуков, периодически сбиваясь и называя жену внучкой, Вааш сползал во дворец и притащил несколько бутылок вина. Ну чтобы мужской разговор ладнее шёл. Княжич понял, что вляпался, и от выпивки отказываться не стал.

Зря! Трезвая голова им бы не помешала.

Уже после одной

бутылки нетренированный парень захмелел и перестал пытаться сбежать. Мужчины перебрались на берег прудика, и Вааш с Делом начали живописать, какие у них на родине красивые женщины. После второй бутылки Лесавий расплакался от зависти — у них-то все бабы суровые — и признался, что отец-де его ни в грош не ставит, мальчишкой называет и к походам по бабам принуждает. А он не может столько ходить! Даже у молодости есть свои пределы.

Вааш искренне ему сочувствовал и убеждал, что он ещё всё сможет. Дел тоже сочувствовал и утешал, что и не нужно столько гулять. Особенно наследнику княжества. Ему бы постельное дело… то бишь государственное дело изучать.

После третьей бутылки княжич загорелся желанием познакомиться с красотой шаашидашских женщин. И наги повели его с ними знакомиться. В город. Но так как в Дардане они ориентировались не очень хорошо — тем более на пьяную голову, — то пытались выяснить дорогу у горожан. Местные в ответ на «Где у вас живут самые красивые женщины княжества?» отправили их в ближайший бордель.

Встретили их очень тепло, чему наги не порадовались. Вааш вообще повёл себя как трепетная девственница: стянул руками ворот одеяния и грозно заявил, что он — замужний муж и нечего тянуть к нему лапы. Дел держался вежливее, всматривался в лицо каждой женщины и с сожалением заявлял, что это не его жена. Стоящая за его спиной молчаливая, но жуткая кошка отбила у женщин желание проявить настойчивость.

Лесавий, всё ещё сохраняющий остатки разума, заявил, что злодеи указали им неверную дорогу, ибо этих женщин он уже видел. Те подтвердили, что да, княжич сюда уже хаживал. Оскорблённая вероломством горожан троица отправилась во дворец.

По пути Дел соловьём пел — на самом деле едва ворочал языком — о красоте своей дочери Дарильи. Лесавий не верил, и оскорблённый отец решил во чтобы-то ни стало продемонстрировать ему дочь. В парке они наткнулись на статую императрицы Дамадрии, и Дел неожиданно углядел в её облике черты своей малышки. Ну, к тому моменту он выпил уже очень много… Не хватало только одной ма-а-а-аленькой детальки, и наагариш, повыдергав цветы с ближайших клумб, нагрёб земли и из неё сваял императрице хвост. Вааш ещё и паховые пластины стеклом выложил, чтобы никто не сомневался, что это женщина. Видимо, грудь и юбку он посчитал недостаточно весомыми доказательствами.

Лесавий был восхищён. Мол, именно о такой женщине он и мечтал. И тут же попросил у Дела руку его прелестной дочери.

Тот согласился.

Помолвку следовало отпраздновать, но, увы, рядом не оказалось достойного случая вина. Но Лесавий знал, где его достать.

Вино они, увы, достали… Ни стража, ни хранитель погреба остановить их не смогли.

Праздновать помолвку продолжили у статуи императрицы. И были так щедры, что делились выпивкой со всеми: окропили императрице хвост, налили немного «хмельной радости» карпам в пруд («Боги, вылить вино, хранившееся сто двадцать лет, в воду!») и пошли угощать святых — обливать вином головы статуй. Так они добрались вместе с оставшимися двумя ящиками выпивки до покоев Дела. Охрана надеялась, что там они мирно и упокоятся. Но нет! Есть в выдержанном вине особенная энергия, которая вдохнёт жизнь и в мертвеца. А Лесавий был не только жив, но и молод! И, как ему казалось, страстно влюблён в невесту.