Цветочек. Маска треснула. Том 2
Шрифт:
– Моё лицо сильно изменилось? – мрачно вопросил император.
Гости безмолвствовали. Наконец кто-то рискнул сказать:
– Умыться бы вам, ваше величество.
Раашир ладонью отёр щёки и тихо, но его голос проник в каждый уголок зала, произнёс:
– Если стража не найдёт этого шутника, повешу всех вместе с главой стражи. Живо искать.
Двери хряпнули, выламываясь, и под визги гостей рухнули внутрь.
– А пока прошу всех покинуть дворец и переместиться в зал торжеств гостевого крыла. После небольшого опроса всех сопроводят домой. Не пере…
– Шаш!!!
Император
Наагасах Шашеолошу завалился вперёд, и силящаяся удержать его Лаодония вместе с ним упала на пол. Наг с хриплым рыком пытался подняться, шкрябал когтями по полу, искал опору хвостом, но конечности подводили его и он раз за разом плюхался лицом на колени жены.
– Шаш, Шашечка… милый мой… – голубые глаза Лаодонии наполнились слезами.
Кошка Амарлиша ринулась к брату, но тот вскинулся и зарычал на неё, и Дел поспешил оттащить жену прочь. Вааш и Ссадаши уже пробивались через толпу на помощь, оставив скалящуюся Дейну на Шширара.
Наагасах с трудом приподнял голову, и гости вздрогнули, увидев полностью почерневшие глаза с красной точкой зрачка.
Глава XXX. Не по плану
Стоило дверям упасть, и гости сразу потянулись на выход. Задержались только те, кто бегство посчитал недостойным.
– Лерра, куда ты так торопишься? – недовольно скрипела пожилая госпожа. – Наши предки не бегали перед врагами, а здесь всего лишь чья-то неуместная шутка.
– Но бабушка… – внучка старухи была сильно напугана.
– Страх давит! – гаркнула та так, что зазвенели люстры. – Ты хочешь быть задавленной этим сбродом? Подай лучше мне руку. И вспомни, милая, где это гостевое крыло. О боги, дворец всё разрастается и разрастается! Зачем императору этот лабиринт?
В коридоре то и дело раздавались смущённые, возмущённые и заинтригованные женские крики: выскакивающие из зала оборотни почти тут же перекидывались в двуногий облик и представали перед почтенной публикой голыми. Столь откровенных нарядов императорский бал не знавал очень давно. Песчаные волки продолжали ходить на четырёх лапах и разъярённо огрызались на всех, кто на них налетал. Особенно ярился тощий и облезлый паттер Иоргон, на фоне крупного и сильного сына казавшийся совсем тщедушным.
В числе последних зал покидали пышущие жаром и холодом варлийцы. Под их лапами ломались дворцовые плиты, звери сердились, и Лесавий мухой метался между ними, пытаясь умилостивить и успокоить.
– Папа, не трогай колонну, – обхватив отца за толстую шею, княжич оттягивал его к выходу из зала. Тот цеплялся зубами за всё, что попадалось на пути.
Другие варлийцы тоже с вожделением смотрели на прекрасный гранит, из которого получилось бы замечательное гнездо, но ослушаться княжича не могли: инстинкты заставляли их уважать приказ самца более рогатого, чем они сами. Но вот князь был более богат рогами, чем сын, и Лесавию приходилось с ним несладко.
– Матери жаловаться буду, – бесстыдно использовал запрещённый приём княжич.
Папа обиженно ревел, но оставлял попытки перегрызть колонну и недовольно топал к выходу.
Туманники
– Давайте я его туманом вытащу. Туману ничего не будет, если наагасах его покусает или поцарапает.
– Давайте, – решил за всех император. – Дерри, я что сказал? Живо отсюда!
– Но папа…
– И выводок свой забери! Виконт, будьте любезны…
Ронт понял императора и, подхватив принцессу и Неру под локти, повлёк их к выходу. Но её высочество оказалась неожиданно сильна и вырвалась.
– Я никуда не пойду!
Раашир уставился на дочь с яростью и отчаянием. Но виконт проявил смекалку и, схватив Иллеру за руку, потащил её и Неру к выходу.
– Госпожа! – закричала Иллера, Саная метнулась туда-сюда, не зная, за кем ей следовать.
– Вы… ты… – Дерри тоже метнулась и, разъярённо топнув ножкой, побежала за виконтом, укравшим её свиту.
По залу прокатилось жуткое утробное шипение, а ему вторило торопливое и жалостливое:
– Шаш, милый, болит что-то? Где?
Наагасах так и не смог подняться с пола. И не позволил никому себе помочь. Руки и хвост его по-прежнему подводили. Лаодония силилась его приподнять, но сейчас, когда муж был столь беспомощен, стало особенно заметно, какая она маленькая и хрупкая. Она сидела рядом с ним на полу и крепко-крепко обнимала, прижимала к груди. Шаш тоже стискивал её в объятиях, когтистые пальцы сжимались и разжимались на её спине, а голова нага лежала на узеньком плече. Стоило кому-то пошевелиться, наагасах распахивал жуткие чёрные глаза и начинал угрожающе рычать или шипеть. Хвост яростно ходил по полу из стороны в сторону, словно дикий кот выражал своё недовольство.
Пока никто не шевелился, выглядел Шаш очень трогательно. Он прижимался к жене, обнимал её дрожащими слабеющими руками и, как птенец за едой, тянулся за её поцелуями. Лаодония щедро целовала всё его лицо, голову, уши и шею, гладила, шептала нежные успокаивающие слова. Но если кто-то смел пошевелиться, то наагасах превращался в раненое чудовище – слабое, но готовое унести с собой пару-тройку жизней. А так как он был очень ядовит, такой исход вполне можно было ожидать. Дедушку Вааша он уже успел поцарапать, а дяде Ссадаши прокусил рукав. Они бы его, конечно, всё равно скрутили и выволокли из зала, но Лаодония была категорически против, чтобы с её мужем так обращались. Он же такой беззащитный!
– Я сама его вытащу! – упрямо заявила наагасахиа и, подхватив мужа под мышки, в очередной раз попыталась подняться.
– Да он весит в несколько раз больше тебя! – недовольно проворчал Вааш.
– Где Лилашея носит?! – бесился Ссадаши.
Увидев, что к нему и – главное! – к жене подбираются туманные щупы, Шаш пришёл в такое бешенство, что все поспешно отскочили-отползли от взвившегося нага.
– Не трогайте его! – голубые глаза Лаодонии вспыхнули яростью. – Он переживает, не мучайте его.