Цветочный мёд
Шрифт:
И снова Геля чувствовала себя виноватой: жених о ней беспокоился, звонил, волновался, а ей, бессердечной эгоистке, даже в голову не пришло вовремя поставить телефон на зарядку. Настроение было прескверным, но на что ей пожаловаться? Что жених её любит, опекает? Так это же плюсы, этому радоваться надо. Но радость была плохо ощутима.
Ангелина поднялась на второй уровень, зашла в комнату, которую Борис определил как её, Гелину, гардеробную. Достала платье из пакета и аккуратно повесила в шкаф, пышный наряд занял почти полсекции. Девушка рассматривала мерцающую в полумраке бисерную
Глава 27
— У нас почему-то очень неровные отношения, а это выматывает, — делилась Ангелина с Ксюшей своими переживаниями. — Как-то очень сложно притирка характеров идёт. То любовь без границ, то обиды на пустом месте. Может, я тоже в чём-то не права бываю, но знаешь, как тяжело, когда любовь и страсть такая, что башню сносит, а потом ни с того, ни с сего с тобой сутками не разговаривают, будто ты пустое место. Ноги домой не несут. Весь день думаю о том, какой Борис заботливый, внимательный, с ужином меня ждёт, а подхожу к его дому, и на лавочку у подъезда сажусь — свободу смакую.
Девушки сидели на кухне в Гелиной квартире, пили чай и обсуждали события последних дней. Ангелина заехала полить цветы и забрать демисезонную куртку (мартовская оттепель напомнила, что грядёт весна), а Ксюша заскочила к подруге, поскольку контролировала неподалёку воплощение своего дизайн-проекта. Ангелина хотела, чтобы подруга её успокоила, сказала бы, что всё у Гели с Борисом наладиться и сложится, но получилось наоборот.
— Просто женский роман пересказываешь — властный герой и нежная героиня. А ты не хочешь поговорить на эту тему не со мной, а со своим суженым? Если тебя это не устраивает, то зачем молчать?
— Я не могу с ним поговорить: он меня не слышит, — тихо произнесла Геля.
— Ну, неправильно «он не слышит» — правильно «делает вид, что не слышит». Он тебя в бараний рог скрутит, а ты так и будешь помалкивать. А потом сжатая пружина может распрямиться, и тогда… Или прими это и не рефлексируй, или надо это сейчас прекращать, потом поздно будет.
— В кои-то веки встретился серьёзный обеспеченный человек, а послушав тебя, я от него должна уйти и дальше мечтать о семейной жизни.
— Гель, чего ты в крайности бросаешься? Я не хотела, да и права не имею тебе такие советы давать. Просто напомнила, что себя совсем под плинтус не нужно загонять. Если тебя это всё больше не устраивает, то это о чём-то говорит. Если сегодня ешь говно ложками, значит, завтра будешь есть его половниками. Проверено: обратного хода не бывает.
— Ксюш, не обижайся, но это твоему Сане можно всегда указать, что ему делать, как говорить. Борис — это другой уровень.
— С этим не спорю, но есть ещё уровень человеческих отношений. Я никогда не позволю обидеть другого человека, кто бы и на каком социальном уровне не находился. Твой Борисик тебя регулярно и с наслаждением воспитывает, ты страдаешь, винишь не его, а себя, он с интересом наблюдает.
— Борис меня любит, — Ангелина подчеркнула имя жениха: «Борис», её покоробила манера Ксюхи уменьшительно-пренебрежительно называть мужчин.
— Любовь не разрушает. Любовь — это партнерство.
Ангелина вновь вспомнила слова из телепередачи про психологическое насилие. Стало совсем неприятно.
— Ладно, какой-то тяжёлый и ненужный разговор пошёл. Мне домой пора, Борис уже беспокоится. Извини, Ксюш, что тебя своим негативом нагрузила, хотя никакого негатива и нет. Просто колбасит перед свадьбой.
— Я так и поняла, — пожала плечами Ксюха. — Первый раз замуж выходить всегда страшно. Второй раз уже легче, из опыта знаю.
Ангелина и Ксения вместе вышли из подъезда, попрощались, они не ссорились, но каждая понимала, что многолетняя дружба дала трещину.
***
Прошла неделя, Геля всецело отдалась подготовке к свадьбе — пригласительные, рассадка гостей, приглашение ведущего — всё требовало внимания. Субботним днём Ангелина обсуждала по телефону с Лерой, кого из родственников и с кем лучше посадить. Борис уехал, куда и насколько Геля не знала, он не посвящал её в свои дела, сказал: «Вернусь вечером» — вот и вся информация.
В дверь позвонили. Это странно: подойти к квартире, минуя домофон и бдительного консьержа, предупреждающего о каждом несанкционированном визите, было невозможно. Попрощавшись с сестрой, Ангелина осторожно открыла дверь. Осторожность была связана с биометрическим замком. Как ни пыталась Геля убедить себя, что «умный дом» — это современно, престижно и, главное, удобно, но всякий раз испуганно вздрагивала, когда без её участия по расписанию начинал бегать по квартире робот-пылесос или включалась кофемашина. Девушке казалось, что дом её не любит, она для него чуждое существо.
Поднеся палец к считывающему устройству, Ангелина открыла электрозасов и попятилась. За дверью стояла беременная женщина с усталым лицом:
— Здравствуйте! — голос у женщины был тихим и каким-то унылым, — Борис Евгеньевич дома?
— Нет, я не знаю, когда он вернётся, — Геля хотела закрыть дверь, но женщина подняла на неё печальные глаза:
— Можете вынести попить? Просто воды. Очень пить хочется, — гостья виновато посмотрела на Ангелину.
— Конечно, сейчас налью, — Геле стало не по себе от этого взгляда. — Заходите в квартиру.
— Спасибо! — женщина перешагнула порог, посмотрела на пуф в прихожей. — Можно я присяду?
— Вы раздевайтесь, проходите.
Незнакомка разулась, сняла пальто и вопросительно посмотрела на девушку.
— Вот, на вешалку вешайте, — Геля чувствовала себя неловко от тоскливых глаз незнакомки. — Хотите чаю? Идёмте на кухню.
Женщина кивнула и пошла в глубь квартиры. Срок беременности, очевидно, был большой: впереди шёл огромный живот, а следом выплывало лицо с тёмными кругами вокруг глаз. Ангелину смутило, как уверенно гостья ориентировалась в доме, безошибочно отправившись на кухню, — сама Геля не один день изучала запутанную планировку квартиры Бориса.