Цветок Дракона
Шрифт:
Она снова удержала крик, стараясь дышать, как научила ее Сюе. Пот струился со лба и попадал в глаза. Она закусила губу и застонала. Может быть, она не права? Может, если она назовет его имя, Во накажет его, как наказал крестьянина, облившего ее кипятком, и крестьянина с быком, который не уступил дорогу его коляске? Нет. Она отчаянно замотала головой. Она сама накажет Дженсона Карлайла тем, что не скажет ему ни слова.
– Ци уже здесь, Сарина, – услышала она голос Во. – И Я Линь. Теперь о тебе позаботятся самые умелые руки.
Его слова немного успокоили ее: кроме боли, она сейчас ни о чем не могла думать. Непереносимая
Он танцевал у нее на животе, то появляясь, то пропадая из виду, и тыкал в нее длинным пальцем.
Чувствуя, что сейчас потеряет сознание, она начала молиться. Молиться за сына. Сына, которого она в честь своего любимого отца назовет Томасом Джоном. К горлу снова подступил крик, и на этот раз она не стала его сдерживать. Отогнав от себя гнома, она вызвала в памяти образ отца. Вот они вместе гуляют по холмам вокруг родного дома. Здесь растут лавр и вербена, сладкий восковник и дикий синий касатик. Она видела сверкающую реку Уилламетт, петляющую по сосновому лесу, где, все еще не зная страха перед ружьем охотника, жили олени, лоси, рысь, медведи гризли, пумы и волки. Она услышала звон колоколов церкви Святого Климента, созывающих прихожан отца на утреннюю воскресную службу. Услышала смех детей, кубарем слетающих по ступеням воскресной школы после занятий.
– Сарина, ты должна нам помочь, – раздался откуда-то из тумана голос Во. – Пожалуйста, Сарина, ты должна нам помочь!
Она попыталась увидеть его и спросить, чем она может помочь, но туман вокруг становился все плотнее, и она не видела ничего. Она хотела повернуть голову в сторону удаляющегося голоса, но белые щупальца тумана удержали ее.
– Тужься, Сарина, тужься!
Она снова на короткое мгновение ясно услышала голос, но затем он рассыпался на отдельные звуки. Чтобы выпустить боль, она закричала, и крик эхом отозвался у нее в голове. Пожалуйста, милостивый Бог на небесах, прекрати эту…
Дым наполнил ей горло и проник в легкие. Она закашлялась, и боль ушла. Новое жгуче-сладостное облако окутало ее, и Сарина открыла рот, чтобы вдохнуть его. На этот раз она не закашлялась. Она снова и снова вдыхала странно пахнущий дым, чувствуя, как ослабевают путы боли и она взмывает ввысь, в чистейшую синеву неба.
В маслянистом свете солнца она увидела его лицо. Посеребренные волосы и сверкающие зеленые глаза. Она поплыла к нему на облаке. Он махнул рукой, маня к себе, но ее упрямое облако отказывалось поспешить. Взглянув на золоченые часы, он покачал головой, словно говоря, что осталось слишком мало времени.
Она попыталась грести в воздухе руками, чтобы облако полетело быстрее, но оно все равно двигалось томительно-медленно. Он снова указал на часы и дважды назвал ее по имени. Солнечный свет, блеснув в крышке часов, ударил ей в лицо, и Сарине, чтобы не ослепнуть, пришлось закрыть глаза.
Когда она их снова открыла, то увидела, что он удаляется. Она протянула руки, но он уплывал все быстрее и быстрее. Тогда она откинула голову и крикнула:
– Дже-енсон!
Она пробуждалась медленно. В горле пересохло. Сарина провела по губам языком,
Внезапно Сарина почувствовала странную пустоту внутри себя и вздрогнула. Она провела свинцовыми руками поверх покрывала и потрогала живот. Он был почти ровным. Ее ребенок. Ее сын! Она напряглась, чтобы услышать детский плач, почувствовать сладкий запах только что родившегося младенца, ощутить его крошечное тельце, теплое, влажное, прижимающееся к ней, и голодный ротик вокруг набухшего соска. Коснувшись грудей, она почувствовала их полноту и потянулась за ребенком.
– Сарина?
Ее руки упали на кровать. Она повернулась на голос и открыла глаза. Несколько раз моргнув, она снова опустила веки. Когда она их открыла в следующий раз, Во стоял рядом, и Сарина снова потянулась за ребенком.
– Сарина.
Во произнес ее имя так, что у нее забилось сердце. Он сел рядом с ней на кровать и коснулся ладонью ее щеки.
– Мой чудесный лотос, – пробормотал он, гладя ее лицо.
– Мой ребенок, – прошептала она. – Где мой ребенок?
– Твой ребенок… – начал он и остановился. Она видела, как двигался его кадык, потом он сглотнул, и от надвигающегося ужаса у нее сжалось горло. – Сарина, дитя, которое мы извлекли из утробы, не подавало признаков жизни. Мой бесценный цветок, твой ребенок умер.
– Нет! – Душераздирающий крик вырвался из груди Сарины. – Нет, нет, нет, нет, нет! – Она била Во кулаками, цеплялась, царапала, словно требуя отказаться от своих слов. Он попытался успокоить ее, но она не унималась. Выкрикивая что-то, она бросалась на него, собрав все силы своего измученного тела. – Принесите моего ребенка! Я хочу видеть моего ребенка! Почему мне не несут ребенка? – кричала она все громче.
– Сарина, пожалуйста. – Он наконец поймал ее хрупкие руки и удерживал.
– Я хочу видеть своего ребенка, – плакала она, отворачивая голову от жестокого серебряного солнечного света. Прошло всего несколько часов, как началась боль, а они уже забрали ее ребенка. – Боже милостивый, – стонала она, – где мой ребенок?
– Сарина, – хрипло прошептал Во, – твоего ребенка похоронили прошлой ночью.
– Прошлой ночью! – воскликнула она. – Это невозможно!
Как целый день мог ускользнуть от ее сознания? Целый день, в течение которого она родила своего ребенка и тут же потеряла его. Это невозможно!
– Сейчас ты должна поспать, Сарина, – сказал ей Во. – Во сне раны тела и души начнут исцеляться.
– Я не хочу спать! – рыдала она. – Я хочу увидеть своего ребенка! Пожалуйста, покажите мне его.
– Когда ты поправишься, – пообещал он, – я отведу тебя к твоему ребенку.
Он отпустил ее руки только для того, чтобы взять длинную деревянную трубку, разогреваемую на полу в маленькой жаровне.
– Вот, моя маленькая Сарина. – Он вставил конец трубки ей между губ. – Скоро ты снова заснешь и увидишь прекрасные сны.
Она почувствовала знакомый едкий, сладковатый вкус и поняла, почему целый день выпал из ее сознания. Она сделала новый вдох и стала ждать, когда наступит блаженное забытье. В конце концов Во оказался прав. Она вздохнула, и ее веки опустились. От мака нет никакого зла, только польза.