Цветок Дракона

Уэллес Алиса

Они сидели на прогретой солнцем траве в садике за домом. Уже распустились цветы, и их головки казались на фоне синего неба маленькими розовыми облачками. Растения на каменистой горке – плод неусыпных забот Зена – представляли собой искусно сшитое лоскутное одеяло из розового, фиолетового, желтого, белого и зеленого, и запах различных цветов сливался в один волшебный аромат. Над ними беззвучно порхала пара маленьких белых бабочек, мохнатая желто-черная пчела немного пожужжала прямо над ухом Сарины, прежде чем улететь и исчезнуть за живой изгородью, и Сарина, довольно вздохнув, растянулась на покрывале,

положив голову на руки.

Внезапно она застыла. За углом дома мелькнула какая-то тень. Она похолодела от страха. Это не мог быть Зен – он только недавно ушел на рынок. Бриджит болела, и сегодня они обходились без нее, а Дин был в своей конторе. Сарина вскочила на ноги и кинулась за сыном. Невзирая на его громкие протесты, она подхватила малыша на руки, оторвав от куста, который он с таким любопытством ощупывал.

На траву упала тень приближающегося человека. Она росла и вытягивалась – страшная, чужеродная среди кружевных теней переплетающихся деревьев. Сарина была уже на полпути к каменным ступеням, когда тень превратилась в человека.

– Дженсон! – в ужасе воскликнула она.

Прижав к себе сына, она быстрыми шагами двигалась к крыльцу. Испуганный Майкл Стивен громко заревел. В страхе, что он может задохнуться в ее объятиях, Сарина перестала так сильно прижимать его, но плач не утих. Отчаянно пытаясь заслонить от Дженсона лицо сына, она подняла его повыше и положила его головку к себе на плечо.

– Сарина… – Его глаза умоляли остановиться. – Я не хотел испугать тебя, мне просто надо с тобой поговорить.

Его лицо показалось ей бледнее, чем раньше, или это просто солнце так его освещает? Его походка, обычно столь резкая и упругая, сейчас казалась медленной, нерешительной. Может быть, он болен?

Майкл Стивен отказывался успокоиться. Он уже начал визжать и брыкаться, и Сарина, остановившись, по привычке опустила мальчика на землю. Сейчас она видела только выражение отчаяния на лице Дженсона. На мгновение их глаза встретились.

– Дженсон? – Она вглядывалась в него, пытаясь понять, что случилось.

Они стояли так близко, что, если бы ей захотелось дотронуться до него, надо было всего лишь протянуть руку. Он отвернулся, избегая ее тревожного взгляда, и впервые посмотрел на мальчика. Тот уже не плакал, а, стоя рядом с Сариной и держась рукой за ее юбку, тихонько всхлипывал. Его волосы были того же самого золотистого оттенка, как у Сарины, а глаза…

Дженсон вскрикнул от внезапной догадки, пронзившей ему грудь.

– Боже мой!

Он смотрел в ясные зеленые глаза и видел себя. Если бы он сам был ребенком, то лицо стоящего перед ним мальчика было бы его зеркальным отражением.

– Дженсон?

Он почувствовал, что удаляется от нее. Он падал назад, словно сраженный невидимой пулей прямо в сердце. Его руки поднялись, чтобы закрыть дыру в груди, куда попала пуля, и он мягко опустился на землю.

– Дженсон!!!

Она упала перед ним на колени, в ужасе оттого, что его кожа начинает приобретать землистый оттенок. Обхватив руками голову Дженсона, она звала его, повторяя его имя вновь и вновь, и ее слезы медленно падали на его запрокинутое лицо.

Он слышал, как Сарина зовет его, но в тот момент ему не хватало сил, чтобы ответить. Боль прошла, всего на несколько секунд обретя

власть над его телом и напомнив о его бренности, но не более. Великий Боже, хотелось кричать ему, у меня есть сын! Сын! То самое драгоценное продолжение его существа, которого он никогда не надеялся иметь, часть его, которую он не осмеливался сотворить. Сарина подарила ему сына!

– Дженсон, пожалуйста, Дженсон, ответь мне!

Ответы. Ему нужно получить так много ответов, но сначала он должен найти в себе силы, чтобы встать и спросить. Он медленно открыл глаза, и его рука поднялась, чтобы дотронуться до ее лица.

– О Дженсон, – выдохнула Сарина.

– Со мной все в порядке, – заверил он.

– Но…

– Ш-ш-ш, все хорошо.

Он приподнялся и нежно поцеловал ее, а когда она прильнула к нему, опустил ее на траву, и она потерялась в его объятиях. Прошло несколько минут, прежде чем они оторвались друг от друга и Сарина смогла протянуть руку к сыну. Майкл Стивен тут же подбежал к ней и забрался ей на колени.

– Как его зовут? – Дженсон ни на мгновение не отводил глаз от лица сына.

– Майкл Стивен.

– Майкл Стивен, – повторил он, словно повторяя слова молитвы. – И он наш, Сарина, твой и мой?

– Да. – Она кивнула. – Он наш.

Дженсон протянул руку и коснулся макушки мальчика. Затем нежно провел кончиками пальцев по его лицу, очерчивая в немом удивлении каждую его черточку. Сарина посадила Майкла Стивена на колено Дженсону и увидела, как тот впервые обнял сына. Они молчали: Дженсон был занят ребенком, а Сарина любовалась отцом и сыном.

– Почему ты не сказала мне? – спросил наконец Дженсон, глядя на нее поверх золотистой головки сына.

– Ты говорил, что не собираешься никогда жениться, а тем более заводить детей, – сказала она и, понизив голос, добавила: – Кроме того, я сама только несколько месяцев назад узнала, что в доме Динов живет мой сын.

– Не понимаю.

Она помедлила, все еще приходя в себя после случившегося.

– Сарина, ты обязана сказать мне, – молил он, – я имею право знать.

Она кивнула.

– Да, – прошептала она, – да.

Момент, до которого она и не чаяла дожить, в конце концов наступил, и после столь долгого молчания Сарина испытала неожиданное облегчение: наконец-то можно разделить свой секрет с другим человеком! Она на секунду задумалась, пытаясь подобрать нужные слова, а потом они потоком хлынули наружу. Она рассказала Дженсону о предательстве Во, признании Ли, и о том, как она сама оказалась в доме Льюиса Дина. Когда Сарина закончила, она чувствовала себя словно марафонец: утомленный и истощенный, но радующийся, что все позади.

Дженсон поставил сына на ножки и смотрел, как тот ковыляет к заинтересовавшему его кусту азалии. Затем он потянулся к Сарине.

– Мой бедный, нежный ангел, – пробормотал Дженсон и стал гладить ее по голове и осторожно укачивать в своих объятиях, стремясь хоть немного облегчить боль, которую она так долго носила в себе. Он чувствовал себя беспомощным перед лицом ее страданий, беспомощным и виноватым, и готов был перенести любые муки, лишь бы только исправить содеянное.

– Я хочу поговорить с Льюисом Дином, Сарина, – твердо сказал он. – Я хочу сказать ему правду и потребовать вернуть своего сына.