Цветок и камень

Величковская Тамара Антоновна

Эрос («Он придал угловатым рукам…»)

Он придал угловатым рукам Красоту закругленных движений. Он открыл удивленным зрачкам Дар высокого преображенья. И для песни раскрылись уста, И ушам захотелось услышать, Как звенит, излучаясь, звезда, Как цветущая жимолость, дышит… И Психея тогда на лету Увидала в едином виденьи И бескрайних вершин высоту И бездонную пропасть падений.

«Счастливый миг… твой шаг

и стук…»

Счастливый миг… твой шаг и стук, Твой легкий зов за нашей дверью, Прикосновенье милых рук, И безграничное доверье К твоим рукам, к твоим речам, К твоим советам и решеньям. Счастливый миг… уют плена, Тепло, и свет, и утешенье. 1962

Вавилонская башня

Громаду Вавилонской башни Вчера мы строили опять… Сегодня больно мне и страшно, Да лучше и не вспоминать О том, как стройно создавал ты Ряды высоких колоннад, Как преломлялся блеск базальта В тени порфировых аркад. О том, как тяжки были глыбы, Как усомнилась я, прости, Что мы одни с тобой могли бы Над башней купол возвести. И как разрушились перила В моих затрясшихся руках, И как мы вдруг заговорили С тобой на разных языках. 1946

Плоть

Посылаю за стрелой стрелу я В неясный торс святого Севастьяна, А потом рыдаю и целую Страшные разорванные раны И прошу прощенья на коленях У душой отвергнутого тела. — А затем, в мятежном иступленьи, Вновь мечу отравленные стрелы. Проклинаю плотские оковы, Разумом холодным, презираю… А за мною — купол васильковый И весна, пришедшая из рая. 1946

«На ладони не хлеб, но камень…»

На ладони не хлеб, но камень… О, как он тяжел! И вот Стучится сердце толчками, Сейчас преграду прорвет. И я вспоминаю снова Вопрос твоих добрых глаз, И слышу за словом слово И вижу — в который раз! Как я руки к лицу прижала, Как ты их отнять не смог… О жалость — нежное жало, Любви роковой порог. 1956

«Любовь из жизни уходила…»

Любовь из жизни уходила осенней ночью. За окном качались, как паникадила платаны в сумраке ночном. Читал спокойно отходную рассвета монотонный глас. Мою любовь, мою родную я провожала в этот час. В ногах бессонница стояла с горящей восковой свечой. В неверном свете одеяло казалось гробовой парчой. Ко мне тянулся из-за ставень испуганный, дрожащий блик… Казался распростертый саван нечеловечески велик, как будто

здесь, на бедном ложе, при свете гаснущей свечи, прекрасный ангел, ангел Божий, бессмертный ангел опочил.

Солнечный зайчик

Мы одни, или есть свидетель, Это нам почти все равно, Мы давно уж с тобой не дети И серьезны с тобой давно. Но порою ты словно мальчик, Столько света в глазах твоих, Что как будто солнечный зайчик Упадает на нас от них. И тогда я в прозреньи сладком Закрываю глаза и жду В это время играют в прятки Наши души в райском саду. 1949

«У сердца печали вдовьи…»

У сердца печали вдовьи, Три раза оно запело, Три раза цвело любовью И трижды оно вдовело. А после третьего раза Заплакало сердце глухо, Ослепни — сказало глазу, Оглохни — сказало уху. Замкнуло себя сурово Не хочет, как прежде, биться… Но птица щебечет снова, И сердце боится птицы. Вздыхает липа медово, А сердце липы боится. 1953

Колдовство

У небес стоит на страже Тишина Ткет серебряную пряжу Вышина. Выходи, я призываю И зову Сновидений силу знаю Наяву. Выходи — вокруг тумана Пелена, Расцветая льет дурманы Белена… Если выглянешь в окошко На луну Я лукавой черной кошкой Промелькну И на крыше черепицы Слыша дрожь Ты промолвишь «мне не спится» И вздохнешь. Пусть туман тебя закружит На ходу. Не закружит — будет хуже: Я приду. Поцелуй запечатлею На груди, Сонным маком заалею Впереди. Слово знаю я такое — Слово — нож, От него нигде покоя Не найдешь. Не найдешь себе приюта И в скиту. Обернусь тоскою лютой И найду… И куда бы ни пошел ты — Каждый раз Впереди увидишь желтый Светоч глаз.

Полдень

Трепещет ангельский чертог От звона сладкогласной лиры. Огромный упоенный бог, Горя в расплавленном эфире, Поет, сжигает и разит Огнями стрелами и звоном. — В тумане солнечном сквозит Земли беспомощное лоно. К нему палящий бог приник — Пронзают стрелы, струны, струи Последних тучек пелену Испепеляют поцелуи. И землю сладкий их ожог Сразил божественною страстью. О солнце, беспощадный бог, О полдень дней моих, о счастье! 1950