Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Что произошло между тобой и маленьким царевичем? – спросила Тамит, положив руки ему на колени.
Хепри улыбнулся.
– Я знаю все, матушка. Это Неб-Амон судил и казнил моего отца. Это он лишил меня отца, а тебя – мужа, дома и молодости…
Тамит крепко обняла его.
– Ты так вырос, так поумнел… ты такой смелый!
Они долго не выпускали друг друга из объятий, а потом Тамит взглянула ему в глаза.
– Ты все еще живешь рядом с Аменемхетом?
Сострадание вдруг исчезло из глаз Хепри, и он быстро отступил.
– Матушка, он
Тамит вскочила на ноги.
– Это ты ничего не понял, ничего! – шепотом воскликнула она. – Раб! Ты рожден быть рабом и целовать ноги таким убийцам!..
Хепри шагнул к ней, и на один миг напомнил ей другого Хепри – того, который очень любил ее, но ударил по лицу и мог убить…
– Он совершенен как бог, - процедил ее сын. – Он красив, умен, добр и смел. Он щедр, мама… и великодушен. Он снова… снова стал дружить со мной после того, как я все узнал…
– Простил? – спросила Тамит. Она отвернулась, и рот ее дернулся. – Тебе не противно от самого себя?
Хепри промолчал, опустив голову. Он не хотел будоражить в своем сердце то, что уже давно загасил.
– Мне противно, - сказал мальчик, когда она думала, что сын уже не ответит. – Конечно, быть нищим и униженным противно, мама. Но предателем быть противней… Я люблю моего друга, он достоин этого как никто…
– У тебя никогда не болит живот от его сладости? – спросила Тамит. – Тебе не кажется, что боги несправедливы… или ты просто такой трус, что не смеешь об этом думать?
– Трус? – воскликнул Хепри. – Чем я стану, если буду завидовать всем, кто лучше меня? Да, он лучше меня, и хорошо!..
– Ты раб, - сказала Тамит.
Хепри пожал плечами и покраснел.
– Пусть так.
И тут мать вдруг приблизилась к нему и прошептала в ухо, сжав его плечи будто когтями:
– Хочешь, я предскажу тебе твою судьбу? Ты закончишь школу – думаешь, будешь жить хорошо? Кто сказал тебе, что школа вознесет тебя?
“Симут, четвертый хему нечер”.
Но Хепри давно уже сомневался в его словах.
– Это ложь, - шепнула Тамит. – Таким же ученым был твой отец – и он лежал на животе перед всеми старшими в храме, питался ячменными лепешками и водой… Это повторишь и ты. Со всей своей ученостью ты будешь жить в хижине, пока не состаришься…
Хепри вздрогнул, а мать шипяще-вкрадчиво продолжала:
– Может быть, однажды тебе повезет… К тебе придет тот, кого ты так любишь и кто называл тебя другом и братом – Аменемхет. Ты падешь перед ним ниц и поцелуешь ему ноги, а если он позволит поцеловать себе руку, ты будешь плакать от счастья – не правда ли? Он расспросит тебя, как ты живешь, милостиво улыбаясь, а ты поклянешься, что всем доволен, и пожелаешь ему долгих лет жизни, радости и процветания. У него все это будет, - шептала женщина, - а у тебя – никогда.
Хепри бледнел и краснел, слушая это, а Тамит не замолкала.
– Может быть, великий пророк Амона – уже великий, хотя он твоих лет – подарит тебе золотой браслет или перстень. Это будет верхом твоих
– Он этого достоин, - прошептал Хепри.
Мать разжала руки и, вздернув брови, взглянула ему в глаза, в искреннем изумлении:
– Да? Он достоин этого больше тебя?
– Да! – приглушенно выкрикнул Хепри – вовремя вспомнил о страже Амона под окном. – Он достоин этого больше меня! Ты бы поняла это, если бы знала его!
Тамит отступила, а потом вдруг лицо ее исказилось, и она плюнула сыну под ноги.
– Раб.
– Да – раб бога! – ответил ей Хепри. – А ты хищная птица, клюющая внутренности! Ты стареешь, мать, и становишься хуже!..
Тамит улыбнулась, точно ее и не оскорбляли.
– Предпочитаю быть старой хищной птицей, чем тобой, - шепотом ответила она. – Убирайся вон – пади к ногам своего господина. Я не желаю больше тебя видеть.
Хепри вернулся в школу молчаливый и такой мрачный, что напомнил Аменемхету своим видом дни их вражды. Мальчик сел на тюфяк и застыл, уставившись на свои руки. Разглядывая их, он думал о руках матери, так похожих на его собственные – с обломанными ногтями, с мозолями, покрытых загаром. У него были губы матери, ее руки… он весь когда-то принадлежал ей, она была причиной его жизни.
Почему же у них тогда такие разные сердца?
Мать заговорила с ним о предательстве, а потом прогнала, когда он отказал. И он чувствовал себя виноватым перед ней.
Неб-Амон сгубил всю ее жизнь – и это не изменилось оттого, что Аменемхет и Хепри стали лучшими друзьями.
Хепри услышал, как подошел Аменемхет, садясь с ним рядом. Хепри повернул голову и словно по-новому его увидел – красивые черные глаза, сильные мускулы, а руки нежней и светлей его собственных. Скудная одежда послушника была даже преимуществом – она ничего не скрывала, никаких телесных изъянов.
Но сын великого ясновидца их и не имел. Он был совершенен как бог, Хепри ничуть не преувеличил, восхваляя его… и неожиданно младшему мальчику стало очень обидно. За что он это получил?
В свои одиннадцать лет Аменемхет был уже почти юношей, и Хепри уже видел, каким он станет, когда вырастет.
Господином, которого все будут обожать…
– Что случилось? – спросил Аменемхет. – Ты поссорился с матерью?
– Да, - опустив глаза, ответил Хепри. Он надеялся, что друг не продолжит расспросы, но Аменемхет, которого всегда тревожило его душевное состояние, конечно, не отступился.
– Отчего?
– Ей плохо, - глухо ответил Хепри. – Ей очень одиноко… и она завидует моей свободе…
Конечно, все это было так.
Хепри так хорошо умел лгать, говоря правду, что даже сам удивлялся. Наверное, это от матери.
– Понимаю, - ответил друг. – Положение Тамит ужасно, и я надеюсь, что в скором времени смогу облегчить его – когда я окончу школу и стану мужчиной, я займу высокую должность в храме. Отец мне уже говорил.
Хепри сглотнул, попытавшись уверить себя, что у него болит живот от печали за мать, а не от зависти.