Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Через пять лет я смогу многое здесь решать, - улыбаясь, сказал Аменемхет. – Тамит тогда будет еще не стара…
– Она уже стара, - ответил Хепри. – Я видел – она очень постарела за тот год, пока мы не виделись. Жизнь в заключении очень повредила ей…
И вдруг Аменемхет стал мрачным и шепнул:
– Моей матери хуже. Я был дома – отец чуть не удержал меня совсем, чтобы я оставался с матерью в последние часы, думая, что она умрет; но она оправилась. Ее болезнь как пытка, которой ее подвергают без всякой вины… Только иногда
Красивое юное лицо побледнело.
– Почему ты мне не рассказал? – прошептал Хепри в изумлении и испуге.
Аменемхет пожал плечами.
– А что ты можешь сделать?
– Мне очень тягостно об этом говорить, - признался мальчик после паузы.
Он опустил голову.
– Отец очень страдает тоже. Он и вправду ожесточился, друг, но не вини его за это – любой ожесточился бы, наблюдая такое, а Неб-Амон все стойко выносит.
Хепри обнял его, и Аменемхет закрыл глаза.
– Рядом с тобой мне легче, - прошептал он. – Ты один, кому я могу рассказать о страданиях матери. Ты один мне друг. Не думай, что богатство всегда приносит счастье, Хепри…
“Гораздо чаще приносит, чем не приносит”.
– А как твой отец? – шепотом спросил мальчик. Вдруг в нем пробудилось любопытство, появившееся только с взрослением – к вещам, о которых маленькие дети не думают.
– У него не появилось наложниц? – прошептал он на ухо Аменемхету. – Я слышал, что у многих богатых людей, кроме жен, есть женщины…
Аменемхет вздрогнул и высвободился из рук друга, взглянув на него с таким удивлением, точно тот заговорил о невозможном – хотя Аменемхет был старше Хепри и уже лучше него понимал такие вещи.
– Нет, - очень жестко ответил Аменемхет. – Нет и никогда не было. Я знаю, что для многих мужчин совокупление - развлечение, - прошептал он на ухо Хепри, краснея, - но отец не таков… Кроме того, его пост требует от него большой воздержанности, ты же сам это знаешь.
“Ему просто уже пятьдесят лет”, - неожиданно подумал Хепри.
Но понимал, конечно, что дело вовсе не только в этом. Быть первым пророком Амона – значит иметь не только богатство и власть, но и такие телесные и духовные обязанности, которые для низших очень тягостны… а иногда просто невыполнимы.
И почему-то Хепри уже знал, что для Аменемхета эти обязанности посильны, хотя тот обещал стать очень горячим юношей.
– Скажи, за что ему это – мучения моей матери? – прошептал Аменемхет. Он смотрел на Хепри так, точно тот и вправду мог ответить.
“За смерть моего отца”, - чуть не сказал Хепри, но смолчал.
– А как здоровье Неб-Амона? – спросил он. Стараясь, чтобы это прозвучало безразлично.
– Он очень крепок, - ответил Аменемхет и отвел глаза.
Он знал, что его другу хотелось, чтобы великий ясновидец умер – особенно в эту минуту. Это был один из
– Пожалуй, я навещу твою мать, - сказал Аменемхет.
– Нет! – слишком скоро оборвал его Хепри. В глазах его появился такой страх, что Аменемхету не пришлось долго гадать о причине.
– Тамит хочет мести, - сказал он.
Хепри протестующе поднял руки, но Аменемхет жалостливо-презрительно улыбнулся.
– Меня это нисколько не удивляет, - сказал он. – Меня удивит, если женщина сможет это осуществить.
Мальчик встал, сжимая кулаки; перекатились мускулы плеч под смуглой кожей.
Хепри вскочил, оглядываясь. В спальне никого не было, кроме них двоих.
– Ты должен понимать, что она чувствует, - прошептал отвергнутый сын. – Ты понимаешь, что она очень любила своего мужа? У женщины любовь занимает все сердце!
– Может быть, - холодно ответил сын Неб-Амона. – Но это не оправдывает…
– Чего? Она ничего тебе не сделала! – запальчиво оборвал его Хепри.
– И не сделает, - подняв голову, ответил Аменемхет. – Ты прав, я воздержусь от соболезнований Тамит.
“Неб-Амон за свою жену убил бы. Почему же моя мать не может…”
Потому что она женщина, нищенка и вдова преступника.
Глядя в красивое гордое лицо Аменемхета, Хепри вдруг захотелось проверить его слова – проверить, насколько хорошо он защищен…
Мальчик сжал кулаки и отвернулся.
– Уйди сейчас, - низким приглушенным голосом попросил он. – Уйди…
Аменемхет сорвался с места и выбежал.
Их дружба могла оборваться сегодня – еще слово, еще жест… Но ночью они снова сели рядом и попросили друг у друга прощения. Чем больше испытаний преодолевала их привязанность, тем дороже обоим она становилась. Никакая женщина не могла встать между этими юными мужчинами, даже мать.
***
Так прошло три года, похожих один на другой и всякий раз новых. Мальчики росли и превращались в юношей; изменялся характер их разговоров, все более серьезных и горячих… изменения, происходившие с телом и душою Аменемхета, отделили его от младшего друга; и в то же время, и Хепри заставили быстрее взрослеть. Он как будто все перенимал от старшего и, глядя на него, быстрее становился мужчиной.
Одно не менялось – их дружба. Оставалось только несколько вопросов, которые они никогда не задавали друг другу.
Хепри – о матери Аменемхета. Только иногда боль друга прорывалась… но это была такая боль, которую не избыть словами, ее можно было только избегать.
Так же и Аменемхет никогда не спрашивал о Тамит.
Хепри все это время не покидал школы и не виделся со своей матерью; только иногда разузнавал от знакомых стражников, как она живет – они говорили, что по-прежнему, но ведь они не были ее детьми…
Хепри не хотел видеть, что с ней делает время и ненависть. И не хотел видеть, что сделал с ней сам своим отказом отомстить за отца…