Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Меритамон иногда думала о брате. Только иногда. Потому что, стоило ей начать думать об Аменемхете, как она сама готова была на любое бесчинство. Она слишком любила этого человека, и случившееся с ним причиняло ей слишком большую боль. Ей казалось иногда, что ей стало бы легче, если бы брат умер, если бы можно было перестать терзаться неизвестностью насчет его судьбы и упущенными возможностями исправить его и сделать прежним.
Одно Меритамон понимала ясно: Аменемхету нельзя снова войти в свой дом – ведь он по-прежнему муж Тамит, и если он объявится, это противное человеческому
Хепри все еще очень любил Аменемхета – поэтому Меритамон и с ним никогда не говорила о своем брате.
Но вдруг ей захотелось выяснить его судьбу, узнать, как он живет. Разумеется, молодая мать не могла поехать через всю страну к преступнику, отбывающему ссылку; у нее было еще меньше возможностей узнать об Аменемхете, чем о своем первом сыне, который по-прежнему воспитывался в царском дворце – и добраться до которого теперь было никак нельзя.
Особенно женщине, сбежавшей от гнева фараона, которой никак нельзя было дать о себе знать ни царю, ни преданным ему людям. Наверное, Хорнахт тоже возненавидел ее после того, что ему пришлось испытать по вине Меритамон.
Молодая женщина поразмыслила и решила обратиться за помощью к человеку, который ее любил и принимал в ней участие, как отец – но притом не был ей отцом и не был так болезненно впутан в ту войну, которая уже многие годы раздирала ее семью. Она оставила дочку на попечение То и отправилась в храм, где находился ее муж; но как раз с ним Меритамон постаралась не встретиться.
– Где мне найти Яхмеса? – спросила она, и ее настороженно и не очень приветливо, но немедленно проводили к второму пророку Амона.
Жрец с нежным участием обнял ее, растрогав до слез, и расспросил о том, как она живет. Конечно, Яхмесу хотелось знать, хорошо ли идут дела, которые он устроил. Меритамон с улыбкой долго рассказывала о том, как счастлива с Хепри; потом, погрустнев, прибавила, что хотела бы узнать, как поживает ее брат. Возможно ли это?
Яхмес сказал ей то же, что Меритамон подозревала и сама – что жрецам нельзя вмешиваться в такие дела фараона. Что они рискуют вызвать крайнее недовольство Рамсеса: ведь совсем недавно они открыто не подчинились его воле. Конечно, жрецы – самая могущественная сила в стране после его величества, но сила тайная, полностью зависящая от своей мудрости и осторожности…
Вдруг жрец улыбнулся, точно нашел способ помочь Меритамон, и сказал, что знает человека, который может пособить ей.
– Я смогу увидеть брата? – воскликнула Меритамон.
Яхмес покачал головой.
– Я приведу тебя к женщине, которая расскажет тебе правду о его судьбе – если дозволят боги. Но ты должна будешь молчать о том, что узнаешь…
Меритамон увидела на лице своего второго отца то же выражение, что и тогда, когда он отказал ей в просьбе облегчить положение Аменемхета. Яхмес прежде всего был жрецом Амона. Меритамон не сомневалась, что этот старик покарает и ее, если она пойдет против божественных запретов.
– Конечно, я буду молчать, - обещала она.
Яхмес улыбнулся и погладил ее по голове. Это та самая
***
Исиду они нашли во дворе перед маленьким изображением ее собственной богини: девушка очень искусно и самозабвенно исполняла перед своей божественной матерью жертвенный танец. На Исиде не было ничего, кроме пояска из драгоценных цепочек и ножных браслетов. Яхмес смутился и почти испугался, увидев, что пришел к жрице в совсем неподобающее время.
Исида заметила гостей и обернулась к ним через плечо, замерев с поднятой ногой и выгнутой спиной; ее синие косы липли к обнаженному телу. Потом она крикнула им удалиться, пока не будет готова их принять. Второй пророк Амона смиренно поклонился и ушел. Меритамон изумилась тому, что он так почтителен к этой юной девице и терпит такое ее обращение с собой.
– Это великая жрица, - пояснил Яхмес. – Она юна, но она достигла того, чего я не смог бы за всю жизнь, госпожа. Ты увидишь сама.
Они дожидались Исиду в прохладном зале, сидя на табуретах. Однако девицы не было долго – она не стала спешить ради них, по-видимому, со всей тщательностью совершая омовение и переодеваясь.
Наконец колдунья пришла, поправляя длинное полупрозрачное платье, под которым позвякивал тот самый драгоценный поясок; однако от ее тела исходил запах свежести и притираний. Волосы Исида распустила, и теперь они мелко вились, что сделало ее более похожей на обыкновенную женщину… однако Меритамон моргнула от удивления, впервые заметив цвет ее глаз.
– Она чужеземка?.. – шепнула Меритамон Яхмесу, но жрец только прижал палец к губам.
– Госпожа Исида, нам нужно твое божественное ясновидение, - вполголоса сказал он Исиде. Та кивнула.
– Я догадалась, - сказала она и устремила внимательный взгляд на Меритамон. Той стало не по себе под взглядом прорицательницы.
– Сядь и дай мне твои руки, - приказала Исида молодой женщине, указывая на холодный пол; та послушалась без раздумий. Они оказались лицом к лицу, соприкасаясь коленями; Исида держала руки жертвы в своих прохладных руках, не прилагая силы – но Меритамон внезапно потеряла способность двигаться. Ей казалось, что с каждым мгновением ее существо все больше перетекает в эту женщину, не выпускавшую ее из плена своих синих глаз.
Потом Исида вдруг бросила ее руки и встала. Подойдя к Меритамон, возложила ей руку на голову и содрогнулась, больно захватив волосы женщины; а потом заговорила, медленным и низким, как будто страдающим, голосом.
– Плохо… все плохо… так и случилось, как должно было быть.
Меритамон в ужасе повернулась к колдунье и посмотрела ей в глаза.
– Никто не может избежать своей судьбы, - сказала Исида. – Твой брат умер.
Меритамон вскочила, зажав себе рот, подавляя крик.
– Я не ве… Как… - пробормотала она, борясь с тошнотой; перед глазами все затуманилось, и она почувствовала, как ее схватил за плечи Яхмес, удерживая на ногах. Она никогда не думала, что этот старик такой сильный мужчина.