Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
А может, у слуг Амона наступило время воздержания? Тамит ничего в этом не понимала, как во всем, что составляло обязанности жрецов – хотя жила при храме с рождения. Эти люди были такими искусными скрытниками, что даже она не могла их разгадать.
Она надеялась, что как-нибудь, до торжества Амона, ее любовник напьется еще раз и выдаст ей что-нибудь еще о том, какую сыграет роль. Однако даже такой жрец, как Нечерхет, умел воздерживаться, когда требовала необходимость.
Тамит пыталась разузнать о том, что будет, и другими способами. Отпросившись, уходила из дома и толкалась
И однажды до ее ушей донесся разговор двоих мужчин – самых простых рабочих, судя по виду.
– Пойдешь ли ты на праздник, брат?
– Нет, не хочу смотреть на обман, - ответил второй, довольно громко, и первый испугался.
– Тише ты!
– А все знают, - сказал второй. – Это жрецы будут гадать и судить, а люди подумают, что с ними говорят боги. Со мной Амон никогда не говорил.
– Да кто ты такой, чтобы с тобой говорил сам Амон! – испугался и озлился его товарищ. Он огляделся, и его смельчак-собеседник тоже. Они замолчали и быстро скрылись с глаз Тамит, хотя их никто не преследовал.
Однако же это не означало, что их никто не заметил.
Тамит стояла, пораженная догадкой в самое сердце. Ее любовник будет управлять баркой, с помощью которой народ станет гадать во время праздника, и таким образом вещать волю Амона! Что же это за бог, который нуждается в таком представлении!
Спохватившись, она зашептала молитву о прощении. Может быть, эти слова – только домыслы грубого люда; может быть, это только то, что представляется толпе…
Ну а если это правда?
А кто же тогда назначил Нечерхета для такого служения?
***
Наступил третий месяц разлива. Река поднялась и овладела полями Дельты.
Готовилось самое большое торжество в городе, и не в городе даже – во всей стране. Праздник царя богов. Слуги бога сбивались с ног: строили и убирали ладьи, на которых Амон, его супруга Мут и их сын Хонсу отправятся в священное плавание; готовили священные предметы и одежды; принимали изобильные подношения – на праздник стекались верующие не только со всего города живых*, но и из близлежащих и даже дальних городов.
Великий ясновидец отсутствовал теперь почти постоянно. Дела его дома полностью легли на плечи управителя и госпожи, которая, несмотря на свое состояние, по-прежнему следила за всем хозяйством. Ей нездоровилось: по утрам ее мутило, несколько раз желудок ее не принял пищи. Мерит-Хатхор не раз пыталась облегчить заботы своей хозяйки и воспитанницы - быть может, частично из властолюбия; но Ка-Нейт удержала положение хозяйки, принадлежавшее ей по праву.
Однако Мерит-Хатхор оставалась ее помощницей, ближайшей личной прислужницей и советницей, начальствовавшей над остальными слугами Ка-Нейт. Даже слуги Неб-Амона считались с этой женщиной и прислушивались к ней. Но никто из слуг-мужчин в доме не смотрел на Мерит-Хатхор как на жену.
Она не стала бы женою слуги. Кроме того, была слишком мужественной для женщины и не ужилась бы с супругом, который потребовал бы от нее подчинения. А такой муж,
Когда-то давно, в нежной юности, у Мерит-Хатхор был тот, кто ее любил, но это прошло, как прошла сама нежная юность. Плечи Мерит-Хатхор стали широкими, взгляд и душа – твердыми, а характер определился, как и ее привязанности, среди которых не было места собственной семье. Единственной ее семьей оставалась ее любимая госпожа, которая была ей как дочь и как сестра. А той Мерит-Хатхор была вместо матери… с которой Ка-Нейт никогда не была так близка. Сейчас же Ка-Нейт и вовсе не отпускала от себя наперсницу, с которой делила трапезы и проводила дни, иначе бывшие бы одинокими.
Жизнь великого ясновидца была сейчас как никогда деятельна, а жизнь его жены наполнилась грустью и смутной тоской, которых она не могла объяснить себе, и которые не покидали ее несмотря на многочисленные дела по дому.
– Это бывает с беременными женщинами, - сказала Мерит-Хатхор, никогда не поддававшаяся никаким страхам, которых не могла объяснить. – Они тоскуют и пугаются беспричинно.
– А ты много видела женщин в моем положении? – с грустной улыбкой спросила Ка-Нейт. – Откуда ты знаешь?
– Много, - ответила Мерит-Хатхор. – Я даже принимала роды, госпожа.
Ка-Нейт вздрогнула.
– У кого?
– У служанки твоей матери, - спокойно ответила Мерит-Хатхор. – Она боялась, но это было легко. Ты тогда была еще совсем мала.
– Ах, правда, я и забываю, что ты жила дольше меня, - с улыбкой сказала госпожа. – Ты на десять лет старше меня, а кажешься мне сестрой, так близки наши сердца!
Мерит-Хатхор поклонилась.
– А все же я боюсь, - задумчиво сказала Ка-Нейт. – Мне нужно выйти помолиться в храм… и составить для себя гороскоп, я боюсь моей судьбы! И за его судьбу боюсь, - она с тревогой погладила себя по животу, еще не начавшему округляться.
Мерит-Хатхор вздохнула.
– Не нужно гороскопов, - сказала она. – И не нужно покидать дом в такую жару, госпожа, помолись перед богом дома. Здесь есть и образ Амона, и образ Хатхор…
– И любимица Хатхор, - с нежностью прервала ее Ка-Нейт. Она поцеловала наперсницу, потом снова погрустнела.
– Мой супруг отсутствует все время. Я хочу спросить его, что он делает, но не смею… Однажды я спросила, а он отвечал, что это – тайна, и с тех пор я молчу…
– Это и есть тайна, - ответила Мерит-Хатхор. – Не забывай, кто твой супруг – великий таинник Амона, а они не могут говорить о своих делах с непосвященными, даже в своей семье.
Ка-Нейт вдруг крепко обняла ее.
– Я отделилась от всех, - пожаловалась госпожа. – Как будто у меня не стало матери и отца после того, как я вышла замуж за моего господина, великого жреца Амона. Мать меня любит, но словно боится. И отец меня любит, но между нами будто стоит стена, когда мы говорим.
“Этого следовало ожидать”, - подумала Мерит-Хатхор.
– Ты счастлива сейчас? – спросила она. – Ты бы переменила свою судьбу, если бы знала, что с тобою будет?
– Нет, никогда, - пылко ответила Ка-Нейт. – Господин Неб-Амон для меня дороже всего, даже…