Цветок на камне

Бекитт Лора

Мужчина замер. Выхода нет: надо рассказать Асмик правду. Но как?! Оживит это ее или убьет?!

Он вернулся в лагерь. Асмик сидела на большом камне и расчесывала волосы. В такие минуты Камран обожал наблюдать за плавными движениями ее рук, расслабленной позой, задумчивым лицом, за тем, как она склоняет голову набок и медленно водит гребнем по длинным, струящимся прядям. Эти драгоценные мгновения были одними из немногих, когда она представала перед ним женщиной, той женщиной, которую он полюбил и не чаял вернуть обратно.

В

этот раз он не стал любоваться ею. Подошел и быстро произнес:

— Нам нужно поговорить.

Асмик кивнула. Она встала и откинула волосы назад — они покрыли спину черным блестящим плащом.

— Хочешь отойти?

— Да.

Женщина молча выслушала его. В ее лице не было ни кровинки. Она прижала руки к груди, будто стремясь удержать сердце, которое рвалось наружу.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Камран.

— Я? — испуганно промолвила она, будто очнувшись от тяжелого сна. — Не знаю. Мне страшно. Нам нужно пойти туда! Куда они нас зовут?

— Они описали место, но я не понял, где это.

— Прочти.

Он выполнил ее просьбу. Асмик покачала головой.

— Не знаю. Надо позвать Асета.

— Ты думаешь, мы должны кому-то об этом рассказывать?

Женщина посмотрела на него с укоризной.

— Эти люди — наши братья. Без их помощи нам все равно ничего не сделать.

«Мне они не братья», — с горечью подумал Камран. В этом случае он предпочел бы действовать один, но спорить с Асмик не хотелось.

Выслушав описание, Асет сказал:

— Это место находится неподалеку отсюда. Там две скалы, а между ними пропасть. По-видимому, они будут стоять на одной стороне, а мы — на другой. Что им от нас нужно?

Пока Асмик говорила, Камран напряженно размышлял.

— Тебе не кажется, что это ловушка? — спокойно произнес Асет, обращаясь к женщине.

— Я думаю, они говорят правду, — заметил Камран.

Асет метнул в его сторону уничтожающий взгляд, но ничего не сказал.

— Разве такое возможно? — вымученно и жалко промолвила Асмик. — Ведь Тигран…

— Тогда откуда они знают его имя?

— Могли узнать у жителей Луйса.

— Они хотят показать нам мальчика. Думаю, ты сразу узнаешь своего сына.

— Неужели мой сын жив! — в смятении прошептала Асмик и разрыдалась. Она не стеснялась Асета, хотя прежде не проявляла на людях никаких чувств. Камран тоже не стал таиться: нежно обнял Асмик и прижал к себе. Сколько раз он мечтал об этом моменте, как сильно ему хотелось увидеть ее слабой! Но сейчас это было слишком горько и жестоко.

— На свете все возможно, Жасмин. Вполне вероятно, что это не чудеса.

На ее губах появилась слабая улыбка, а в глазах — надежда.

Увидев это, Камран произнес то, чего не осмеливался произнести раньше:

— Разве ты видела трупы своих детей?

— Я видела, как обрушился наш дом, я нашла косынку Сусанны!

— А если их там не было? Если они успели убежать?

— Я

не велела им уходить.

— Тогда все было спокойно. Но когда началось землетрясение… Не думаю, что твой… — Камран помедлил, ему очень хотелось сказать «наш», но его стесняло присутствие Асета, — сын настолько глуп, чтобы ждать, пока на него и сестру упадет крыша!

Асмик вновь зарыдала.

— Если… если эта последняя, самая безумная надежда окажется бессмысленной, мне останется только умереть!

— Мне тоже, — просто произнес Камран.

Асмик повернулась к Асету:

— Что нам делать?

Мужчина не медлил ни минуты.

— Мы должны идти туда.

— Вы пойдете со мной? — спросила женщина.

Асет усмехнулся. Его обычно холодные глаза были полны тепла и света.

— Ты была с нами все это время, дочка, с чего бы вдруг мы должны бросить тебя?

Остаток дня Асмик провела в одиночестве. Ни с кем не разговаривала, сидела, обняв колени и положив на них подбородок. Она слушала убаюкивающий шелест травы и думала. А Камран смотрел на нее издали и представлял, как бьется ее сердце, — звук, перед которым для него затихали все шумы мира.

Он понимал, что Асмик думает о возможной ошибке, своей оплошности и вине, вновь вспоминает прошлое, в которое так боялась заглядывать и которым жила. А Камран размышлял о том, чего потребуют арабы в обмен на Тиграна, если он и впрямь находится в их руках.

Вечером Асет коротко объяснил людям, куда и для чего они поедут утром. Возражений не последовало. Многие из этих суровых мужчин сами потеряли семьи. Глядя им в глаза, Асмик понимала: возможно, они ждут, чтобы она рассказала им больше, чем они знали, поведала о своих чувствах. Но она молчала, потому что происходящее казалось ей нереальным. А еще потому, что все эти годы она принимала близко к сердцу только свое горе и думала лишь о себе.

Разумеется, окружающие считали иначе. Асмик перевязывала их раны, выслушивала их истории, а если на их глазах появлялись скупые слезы, могла утешить даже не словом, а взглядом. Вместе с ними она мужественно выносила недосыпание, усталость, холод зимних ночей. Она спешила на помощь тем, кто бедствовал, и если б Асет и другие мужчины узнали, что она делает это ради себя, они бы не стали ее осуждать.

— Все это время я думала о себе. Только о себе, — призналась Асмик Камрану, когда они шли к обрыву, и он ответил:

— Главное, чтобы ты думала о себе именно сейчас.

И вот она стояла на скале — залитая лучами восходящего солнца, напоминающая медное изваяние. Гигантский красный шар вынырнул из-за серых скал, и пятна бликов усыпали землю, словно лепестки роз.

— Спрячься за камнем. Посмотри, Тигран ли это, но ни в коем случае не подавай голоса, — прошептал Камран.

Асмик порывисто повернулась к нему; от ее трепетного, живого взгляда у него защемило сердце.