Цветок папортника
Шрифт:
— Это миссис э-э… Хьюстон? — Он вышел из тени на свет, падающий из открытой двери. — Я провожал Линду домой от самого ресторана, миссис Хьюстон. Мы как раз желали друг другу доброй ночи.
— Вот как? И где же она в таком случае?
— Здесь, миссис Хьюстон. — Линда шагнула в полосу света, ее одежда была в полном порядке.
— Ты его знаешь? — Толстуха указывала на высокую мускулистую фигуру Ралфа, который возвышался над ней на добрый фут, но женщина взирала на него с решимостью наседки, защищающей своего цыпленка от грозного обидчика.
— Он мой старинный друг,
— Не совсем так.
Голос Ралфа звучал необычайно проникновенно и тепло, а лицо было таким, что Линде захотелось ударить мужа и побольнее. Ралф был сама искренность и простодушие, а в глазах — бесхитростная прямота и желание угодить. Никогда еще Линда не доверяла ему меньше, чем сейчас.
— Видите ли, я муж Линды, правда, де-юре. Мы расстались три месяца назад, — Он добавил это с такой невыразимой горечью, что стало предельно ясно, кто кого бросил.
— Понимаю. Ну, это не моего ума дело.
Миссис Хьюстон сказала это ровно, но Линде стало очевидно, что толстуха оттаяла, а яркие бусинки ее глаз посматривали на Ралфа куда теплее, чем минуту назад. Что ж, он опять добился своего, подумала Линда, возмущаясь и восхищаясь одновременно. Любой лед растопит двумя хорошо продуманными фразами и доброй порцией природного шарма. Какая женщина устояла бы перед столь мощным обаянием? Вот и миссис Хьюстон не смогла.
— Может, зайдете на чашку чая? — любезно предложила хозяйка дома. — Я как раз только что заварила.
— Спасибо, с удовольствием воспользуюсь приглашением.
Последовав за миссис Хьюстон, Ралф на пороге посторонился, пропуская Линду вперед. И, взглянув ему в лицо, она увидела прежнее отчуждение.
Зачем все это? Линда чувствовала себя совершенно беспомощной. Он никогда не пил чай, предпочитая крепкий черный кофе или пиво. И потом, насколько ей было известно, он никогда не действовал импульсивно. В маленькой гостиной Линда села около камина, слушая, как заливается соловьем Ралф, продолжая очаровывать миссис Хьюстон.
Итак, он здесь, в моем убежище, и, похоже, с целью изгнать меня отсюда. Он, кажется, говорил что-то о наказании? Что ж, ему следует всего лишь рассказать миссис Хьюстон или кому-нибудь еще в этом городке, где все так дружелюбны ко мне, что я после нескольких месяцев замужества ушла от мужа к любовнику. В этом маленьком сообществе почитается мораль, и нормы ее остаются такими же строгими, как в начале века. Со мной будут вежливы — хорошие манеры неотъемлемая часть провинциальной жизни, но Ралф заклеймит меня в глазах окружающих как женщину определенного сорта. У местных жителей еще свежа в памяти история моей предшественницы по работе в ресторане, сбежавшей с любовником от безутешных мужа и детей. Ралф через день-другой уедет, а я добровольно сбегу отсюда от косых взглядов. Битва окончена!
Линду немного разморило от тепла камина. Блики неяркого пламени отражались в старой, до блеска начищенной мебели, и она подумала, что все может произойти совсем не так, как она вообразила. Однако и эта мысль ужаснула ее, ведь Ралф не должен, ни за что не должен докопаться до правды. И ей придется
Она взглянула на руки мужа, покойно лежавшие на кожаных подлокотниках кресла. Солидные золотые часы на загорелом запястье, золотое кольцо-печатка с крупным чистой воды бриллиантом, которое она подарила ему в день свадьбы. Теперь Линда по-новому взглянула на эти атрибуты баснословного богатства, окружавшего ее с самой первой встречи с Ралфом. Огромное состояние, изобилие всего и вся не смогли остановить длинную руку судьбы, леденящий холод пальцев которой Линда ощутила на своей шее.
Кое-что из того, что прошипела Мегги в тот злополучный день, вспомнилось сейчас и отозвалось щемящей болью в сердце, и лицо сестры, искаженное злобой, встало перед глазами.
— Ты решила, что у тебя все есть, да? Муж-миллионер, да к тому же красавец, а? — Голос Мегги дрожал от ярости и обиды. — У тебя нет ничего, сестренка, совсем ничего, и, в конечном счете, ты такая же нищая, как все мы. Все превратится в прах. Посмотри на меня, хорошенько посмотри. Такой ты будешь через несколько лет. И не надейся, что кошелек муженька сможет помочь тебе. Спасения не будет. Никаких денег не хватит, я знаю точно, наводила справки. — Каждая пора измученного лица Мегги дышала ненавистью. — Он-то думал, что получил хорошенькую куколку, которой не стыдно похвастаться перед друзьями-толстосумами, а вместо этого ты камнем повиснешь на его шее! Это даже забавно! Веселенькая шутка, не правда ли, дорогая?
— Ты больна не только телом, но и душой, Мегги, — прошептала Линда, глядя в безумные глаза сестры.
Если бы не то обстоятельство, что Мегги была пленницей инвалидной коляски, она бы наверняка впилась ногтями в лицо младшей сестры, но пришлось удовольствоваться лишь ручками коляски, которые она яростно царапала.
— Что ты можешь знать о душе? — проскрипела Мегги с горечью. — Ты же всегда была любимицей, такая хорошенькая, такая умница! До сих пор у тебя была легкая жизнь, не то что у меня.
— Это не так.
Стоя на пороге комнаты Мегги в старом доме с террасой, Линда в какой-то момент чуть не потеряла душевное равновесие, но взяла себя в руки. Она до судороги крепко сжимала холодный медицинский отчет, который пятью минутами раньше вручила ей Мегги. Старшая сестра с жестоким удовлетворением наблюдала, как Линда вчитывается в мрачные пророчества медиков.
— У меня было грустное детство с тетей и дядей. По-настоящему счастливой я стала только после встречи с Ралфом.
— Что ж, проста, если я не прослезилась. — В темных глазах Мегги светилась откровенная злоба. — Я ненавижу тебя, Линда. Всегда ненавидела. И умирая, все равно буду ненавидеть.
Линда ушла, ошеломленная и сломленная, все еще сжимая онемевшими пальцами проклятый отчет. Каким-то чудом без приключений добралась до Лондона. Обратной дороги Линда совсем не помнила.
Очнулась она в Гайд-парке на скамейке — одеревеневшая, с белым лицом, сотрясаемая ознобом. Линда обнаружила, что сидит так уже несколько часов. Через несколько лет ей предстоит умереть.