Цветок счастья
Шрифт:
Эбергард не замечал, что его хотят поймать в ловушку, и ударил кулаком по столу так сильно, что тот затрещал.
– Ах, Мертенс находит, что ваша больная неизлечима! – воскликнул он. – Этот гений находит, что ей помочь нельзя? В таком случае нужно будет взглянуть на вашу тещу!
В глазах молодого человека промелькнул торжествующий огонек, но он постарался ничем не выдать своей радости.
– Вот именно об этом мы хотели просить вас, – тем же тоном повторил он. – Конечно, Мертенс – светило в медицинском мире…
– Перестаньте говорить
– Я буду очень благодарен вам, но должен просить вас еще об одном: дайте мне слово, что наш разговор останется между нами!
– Да, да, останется между нами, – ворчливо повторил Эбергард. – Но тоже должен сказать вам между нами, что вы представляете собой прекрасный тип зятя. Вы далеко пойдете со своей практичностью.
– Я подтверждаю только ваше мнение о людях и очень рад, что мои взгляды совершенно сходятся с вашими, доктор, – скромно заметил Генрих.
Эбергард ничего не возразил на это. Взяв со стола книгу, он слегка постукивал ею по столу и смотрел на своего собеседника так, точно хотел пронизать его своим взглядом насквозь.
– Сколько вам, собственно, лет? – наконец спросил он.
– Двадцать семь, доктор!
– Да, вы для этого возраста слишком благоразумны. Я в ваши годы был еще совершенно добродушным простофилей, верящим в идеалы. Но вы правы, на жизнь нужно смотреть практично. Ужасно рад, что и на этот раз нахожу подтверждение того, что не ошибаюсь в людях. Прощайте, господин Кронек, – резко закончил старик, отворачиваясь от своего гостя.
Генрих сделал вид, что не заметил грубости хозяина, и раскланялся с ним с почтительной любезностью.
Как только за молодым человеком закрылась дверь, доктор с остервенением бросил книгу на пол.
– Вот так расчетливый юноша! – пробормотал он, – и даже не стесняется откровенно признаваться в таком чудовищном корыстолюбии, смотрит прямо в глаза таким чистым, невинным взглядом, что никогда нельзя было бы подумать, что у него такая грязная душонка. Погоди же, голубчик! Может быть, все твои планы рассеются как дым. Если есть хоть искорка надежды, я постараюсь продлить жизнь больной как можно дольше. Буду лечить ее хоть целый год, и прекрасный юноша так и не дождется наследства!
Генрих в это время спускался с лестницы, с трудом подавляя смех, так как у дверей все еще стоял Мартин и смотрел ему вслед.
«Ах ты, старый человеконенавистник! – весело думал молодой Кронек, – попался-таки в ловушку!»
Генрих был очень удивлен, застав Кетти не в экипаже, как было условлено, а в саду, с тем самым господином, который был в библиотеке и которого Эбергард так внезапно отправил гулять.
Увидев двоюродного брата, молодая девушка весело воскликнула:
– Наконец-то ты пришел, Генри! Что ты делал так долго в берлоге старого медведя?
– Зверь укрощен! – смеясь, ответил Генрих. – Завтра он будет у нас!
– Неужели? Как же ты добился его согласия?
–
– Конечно! И я убежден, что он сдержит свое слово!
– Позвольте познакомить вас. Мой двоюродный брат Генрих Кронек, доктор Жильберт, ассистент того… того господина… Я не понимаю, как доктор Жильберт может выносить его общество. Он сам согласился со мной, что доктор Эбергард – чудовище.
– О нет, я не считаю доктора Эбергарда чудовищем, – возразил Жильберт, – а только нахожу, что он вел себя по отношению к вам непозволительно!
Молодой доктор так подчеркнул последние слова, что Генрих насторожился и внимательно посмотрел на него и сестру.
– Постараемся все вместе приручить его, – сказал он. – Надеюсь, и вы придете на виллу Рефельдов вместе с доктором Эбергардом?
– Да, да, конечно, вы придете! – убежденно воскликнула Кетти. – Ведь я же говорю, что вы внушаете мне большое-большое доверие. Вы непременно должны лечить мою маму. Не правда ли, Генри?
Генрих тоже, по-видимому, сразу почувствовал доверие к Жильберту; по крайней мере, он схватил обе руки молодого врача и, крепко пожимая их, сердечно проговорил:
– Вы будете у нас желанным гостем, милости просим! А теперь едем, Кетти, нам давно пора домой.
Он предложил руку двоюродной сестре и повел ее к экипажу. Жильберт, не привыкший иметь дело с дамами, не двинулся с места и только провожал глазами удалявшуюся парочку. Кетти надулась – ей не понравилась невежливость молодого доктора, но когда она увидела из окна кареты, что Жильберт продолжает стоять на том же месте и не спускает с нее восхищенного взгляда, ее гнев моментально рассеялся; на ее губах снова появилась обворожительная, лукавая улыбка, и она приветливо еще раз кивнула ему головкой. Генрих все это видел и намотал себе на ус.
– Какой симпатичный этот доктор Жильберт! – равнодушно сказал он, когда карета отъехала от виллы Эбергарда.
– Ты это тоже находишь? – радостно воскликнула молодая девушка.
– Конечно! Он, кажется, очень любезный и скромный человек. Было бы хорошо, если бы вы познакомились поближе, и он бывал бы иногда у вас в доме. Когда Гвидо и я уедем, тебе, пожалуй, будет скучно здесь. Мне приятно будет осознавать, что у вас все-таки есть подходящее общество.
– Какой ты добрый, Генри! – растроганно проговорила Кетти.
– Разумеется, я – самый бескорыстный человек, – со смехом ответил Генрих. – Интересно, что сказал бы тебе по этому поводу доктор Эбергард, если бы ты спросила его обо мне в настоящую минуту. В сущности, он прав; все делается из эгоистического чувства.
4
Отъезд тайного советника Кронека вместе с сыном был назначен на следующей неделе. Гельмар не мог оставаться один на вилле Рефельдов в качестве гостя и потому тоже должен был уехать, несмотря на сильное желание пожить у Эвелины еще.