Цветок яблони
Шрифт:
— Потому он и не пришел.
— Уходи.
— Не могу. — В его голосе не было сожаления. Ничего не было.
Одна пустота.
Волшебник собирался сделать то, зачем пришел сюда, и, взяв покрепче меч, шагнул к ней.
Лавьенда просто смотрела, как Войс подходит. Опиралась одной ладонью о пол и не делала никаких попыток отползти назад или в чем-то убедить. Она была сломлена и истощена.
Тэо, сам не зная почему, дрогнул и шагнул следом за великим волшебником, чтобы как-то его остановить. Не дать случиться тому, что тот задумал.
Рука легла ему на плечо. Мильвио,
— Это прошлое. В нем ничего нельзя изменить, мой друг.
— Так и было?
Тот бросил быстрый взгляд на победителя и его жертву, сказав, не скрывая сожаления:
— Глупость и гнев приводят к бедам. А еще самонадеянность и отсутствие жалости к тем, кого считаешь врагами.
Выкованный из ветра меч, воя, взлетел и рухнул на голову Лавьенды. Тэо закрыл глаза.
— Смотри, сиор.
В руках Войса больше не было меча, он развеялся без следа. Женщина стояла на ногах, лицом к лицу со своим противником.
— Я всегда была сильнее вас всех. Только Тион смог бы. Он должен был прийти. Он, а не ты. Мне жаль.
Вихрь скрыл их двоих, небо стало точно жидкий сапфир, алые молнии с надрывным грохотом били тут и там, взрывая уцелевшие холмы и сжигая леса. Внизу, в долине, больше не осталось ни армии Лавьенды, ни армии Войса. Могучая сила смела людей, словно букашек, не считаясь с ними, стирая их из вечности. Долина вспучилась, лопнула вулканом, и алая река лавы, пробивая себе путь, поползла на юг, застывая по краям причудливыми драконами.
Верхние этажи башни над головой Тэо рассыпались. Он стоял среди сапфировой бури, сжав кулаки и не понимая, до сих пор не понимая, как у двоих людей может быть столько сил для того, чтобы уничтожать все вокруг.
Выступили, точно нечто болезненное, звезды. Задрожали, пытаясь удержаться на своих местах, не пуститься в бегство. Как можно дальше из этого мира. Лишь бы не видеть. Не слышать, что происходит здесь.
Воздух затвердел полосами, принял форму, и Пружина понял, что, если бы только захотел, мог по нему, будто по лестнице, спуститься с этой высоты, до самой земли. А вернее, до расплавленного озера, некогда бывшего землей. Теперь там надувались и лопались огромные алые пузыри, порождая невероятные миражи.
Ветер развеялся, и теперь уже Войс лежал, а Лавьенда стояла над ним.
Она посмотрела на Тэо, на Мильвио, чуть прищурилась:
— Ведь так все было, Выжженный.
Картина исчезла.
Битва. Катастрофа. Умирающий мир. Пламя и миражи.
Теперь остался лишь тусклый свет, влажная морось холодного дождя, круглые речные камни и старая, рыжеватая трава с высохшими соцветиями.
— Помнишь тот день, выжженный волшебник? — «Лавьенда» хихикнула. Голос у нее стал другим. Едким и ядовитым. — Горький для тебя день. Я правильно все показала? О да. До сих пор чувствую твое разочарование оттого, что проиграл ты.
Мильвио посмотрел на существо в облике Лавьенды с усталым терпением:
— Мое разочарование лишь в том, что я разочаровал сам себя, когда считал её беззащитной и нанес последний удар. Но тебе никогда не понять человеческих эмоций. Ты — лишь та сторона. Лживая и бесконечно жадная. Это твоя основа.
—
— Я не понимаю тебя.
— Вы никогда не понимаете. Ни те, что совершили это, ни ты, ни твой друг Гвинт, которого так легко было обмануть. Мы ждали долго. И у нас получилось, — сказали голоса из её глотки, и черты Лавьенды потекли, изменились, теперь перед ними стояла другая женщина. Тэо уже встречал ее, так похожую на Шерон.
Статуэтка Бланки. А еще статуя на могиле Тиона.
Арила.
— Не смей, — процедил волшебник.
— Она оказалась нашим ядовитым кинжалом. — У волшебницы был голос Шерон, и Тэо вздрогнул от этого осознания. — Я так долго нашептывала на ухо Гвинту, внушая, что он должен сделать. Это ведь он убедил её прикоснуться к перчатке и все запустить сначала. Ты не знал?
Смех.
— Мы столкнули вас лбами. Чванливые люди. Тиона и Мелистата. Оставалось только ждать итога.
— Но ты не дождалась. Не подумала, что асторэ придут нам на помощь. Тион обыграл всех, забрав силу, запечатав осколок тебя, когда ты была еще слишком слаба.
Смех.
— Не меня, глупый волшебник. Не меня. — И снова многочисленные голоса заговорили:
— Ибо мы та сторона. А тот, кого ты называешь осколком, не мы. Вы все незваные гости. Тогда. И сейчас. Даже теперь вы пришли без спросу. Здесь и останетесь. И ты. И твой асторэ.
Она резко вскинула голову к вишневому солнцу, вновь поднявшемуся над горизонтом. На солнце была тень.
— Умно. — У Арилы была улыбка людоеда. — Умно отвлечь меня волшебником.
И она исчезла, оставив их на холодном берегу.
Бланка понимала, что надо спешить. Что путь не пройден и это существо теперь знает о непрошеных гостях в своем мире.
Нити стали плотнее, толще. Больше не нити, а веревки, вот-вот грозящие превратиться в канаты. Они трещали, ударялись друг о друга, издавая звуки, точно детские погремушки.
Слишком громко, чтобы остаться незамеченной.
Слишком.
Но она уже видела то, к чему так стремилась. Клубок нитей, переплетённых между собой в тугой, совершенно не распутываемый на первый взгляд, узел.
Бланка осторожно встала на колени перед ним и тронула пальцами. Тут же последовала реакция на касание, нити пришли в медленное движение, прянули в разные стороны, словно потревоженные дождевые черви, затягивая узел еще сильнее.
Она крепко взяла его левой рукой, а правой достала из растрепанной прически заколку с ядовитым шипом. Яда в ней не осталось, последний потрачен в вечер, когда особняк посетили люди Кара.