Цветок яблони
Шрифт:
Нити скрутились, расширились, разбухли, и вот уже вместо человека — лев, который, к удивлению Бланки, не бросился на них, а, развернувшись, кинулся прочь, вверх по улице... Та разваливалась на глазах, выцветала, теряла четкость, превращалась в то, чем она была на самом деле — пустое, унылое пространство.
Логово. Где пахло старой смертью и увядшими цветами. Облако убегало, поняв, кто к нему пришел.
— Все сделано, госпожа?
— Ты замечательно отвлек это существо. Все сделано.
Дэво на
— Кровь таувина на волосах Богини, которые стали нитями в теле тени той стороны, действует сильнее любого яда. Ты рассказала нам это, на случай если забудешь. И теперь мы рассказали тебе. Остался лишь последний шаг.
Бланка заставила себя сжать губы, набраться сил, вытолкнуть слова:
— Если ты готов.
— Я ждал так долго, Милосердная. А со мной ждали все, кто был до меня. Сейчас они идут вместе со мной.
...Они нашли эту тварь в самой дальней части «пещеры». В закутке, где когда-то был выход, теперь заросший шипастой ржавой проволокой, так похожей на волосы Бланки.
Лев пытался пробиться через преграду, но лишь порвал себе морду и выколол один глаз. Бланка видела, что нити его нестабильны, дрожат, но силы в нем было достаточно, чтобы уничтожить еще один такой город, как Риона. Он слишком многих пожрал здесь, чтобы уйти так просто.
— Тварь! — простонали голоса из львиной пасти. — Тебя давно уже нет. Как волшебник нашел тебя?! Как вытащил из мира солнц и лун?!
— Я есть. — Бланка стояла за спиной Саби и чуть сбоку. — Чувствуешь это? Видишь? Магия, которую ты забрал, вновь растекается. Течет из тебя, словно из прохудившегося ведра!
— Все зря! Все зря! — В голосах взвыло отчаяние. — Все зря!
И госпожа Эрбет ощутила жестокое злорадство, что у Облака, существа, которое Гвинт принес из Аркуса, существа, которое так долго ждало, интриговало, подталкивало людей к войнам и смертям, не вышло то, что оно задумало.
Лев подобрался для прыжка, чтобы постараться убить ее, утащить с собой.
Пальцы Саби нажали на что-то в посохе, и тот звонко и странно-весело щелкнул.
Свечи горели особенно тускло, и переплёт Медной книги в их свете выглядел угрожающе.
— Саби.
— Да, учитель.
— Что ты понял сегодня?
Первый жрец стоял в дверях, опираясь на оранжевый посох.
— То, что дары, врученные Милосердной своим скромным служанкам, имеют смысл. Десять касаний, которые на материке почитают как благо и завидуют этому недостойно, есть лишь суть её плана.
— Ты смог прочитать целую страницу, юноша. — Маленький жрец одобрительно похлопал ученика по руке и сел на низкую лавочку. — В тебе нет страха, а значит, вера твоя огромна, как я и думал. Хорошо.
— Но все равно я многого не понимаю. То,
— Не наша кровь, Саби. Когда мы начинаем читать книгу, что Милосердная оставила для нас, мы больше не властны над своими телами. Она щедро позволяет пользоваться ими до самой смерти, но каждый первый жрец знает: когда Благосклонность справедливых суждений вернется, будет исполнено предначертанное. И она заберет то, что нам одолжила. Свою кровь, что течет в моих, а после и в твоих жилах. Ибо там хранится сила, которую она оставила нас сберечь в этом мире, когда уходила вместе с другими Шестерыми.
— Означает ли это, что мы поможем ей убивать шауттов, учитель?
— Тебе стоит попытаться осилить все таинство пророчеств Милосердной. Но лунные люди — это обычная беда нашего мира. Они приходили и уходили. Их убивали многие. В бездне той стороны есть и другие чудовища, куда более опасные, чем демоны...
Речные камни растеклись слизью, и солнце так и не вернулось, когда Тэо понял, что «клетка», где их заперли, исчезла. Он увидел Бланку, дэво и странного, похожего на льва, но в несколько раз крупнее, зверя с изуродованной мордой.
— Не приближайся! — Мильвио остановил его. — Мы бессильны перед этим созданием.
В этот миг из посоха Саби выскочил узкий, длиною почти в локоть, матовый клинок, и дэво, неестественно извернувшись, воткнул его себе под грудину с такой силой, что острие вышло из спины, между лопаток.
Лев прыгнул.
Старик резким движением вырвал из раны оружие, выбросив руку вперед, и кровь, широкой полосой слетевшая со стали, застыла в воздухе алой аркой, горбатым мостом, твердыми тяжами.
Она вся состояла из бесконечных волокон, длинных, переплетённых между собой, и Тэо понял — это нити, а еще на него дохнуло столь мощной, грубой, совершенно безжалостной первобытной силой... Пружина почувствовал, что его собственные сосуды едва не лопаются, так бесновались искры, рвущиеся на свободу, и шагнул назад. И Мильвио, к его удивлению, отступил за ним с посеревшим лицом.
То, что происходило сейчас, для волшебника было таким же откровением, столь же непереносимым испытанием, как и для асторэ.
Между тем лев уже не смог изменить направление прыжка, но извернулся в полете и врезался в кровавую сетку лишь задней лапой и хвостом.
Тысячи тысяч мужских и женских голосов взвыли так, что Тэо оглох. А дэво не остановился. Воткнул в себя клинок вновь, и кровь снова сорвалась с обагренного лезвия. И еще раз. И еще.
Он обходил пойманного в ловушку зверя по кругу, опутывая его сетью.
Пружина перестал считать, сколько раз этот старик ранит себя. И так знал.
Десять. По числу касаний, что даровала Мири.